ни Гад, ни Аяк уже её не слышали. Теперь Гад был само внимание и расчётливо продумывал очередной выпад. Он был ниже своего противника, к тому же Аяк занял позицию на куче сваленной коры. Аяк, в свою очередь, отслеживал каждое движение Гада и пытался предугадать следующее. Будь он на месте Гада, бросился бы сопернику в ноги, чтобы, повалив, лишить его преимущества в росте.
Именно так Гад и поступил. Всем своим видом показал, что метит в голову, а бросился в ноги. Встречный удар коленом, казалось, его потряс. И Аяк в это поверил. Гад рухнул на четвереньки, и он не удержался, чтобы не наброситься сверху. А когда понял, что это ловушка, было уже поздно. Извернувшись, Гад стиснул его словно клещами, затем, пользуясь преимуществом в весе, подмял под себя. А дальше произошло то, что Гад любил делать больше всего. Не давая противнику опомниться, он работал кулаками наотмашь, стараясь попасть в самые болезненные точки. Удары сыпались на голову Аяка, будто катившиеся с горы камни. Он изворачивался, рвал защиту из листьев на груди Гада, пытался достать открывшееся горло, но всё напрасно. Каждый удар отзывался в голове тревожным звоном, всякий раз предвещавшим роковой исход. Но, к удивлению зрителей и даже своему собственному, Аяк всё ещё держался. Поймав занесённую руку Гада, он впился в неё зубами, с лёгкостью прокусив и листья, и кожу. Его рот заливала кровь, и непонятно было, своя или Гада. Он мотал головой, пытаясь закрываться ею как щитом и при этом вонзать зубы всё глубже и болезненней. А потом случилось то, чего Аяк ожидал меньше всего. Гад вдруг дёрнулся всем телом и повалился навзничь.
В глаза ударил свет. Никогда ещё Аяк так не радовался неожиданно увиденным низким тучам. Они ползли над лесом, а он глядел на них и не мог оторвать взгляд. Прежде Гад закрывал их, а теперь они снова плывут. И это было самое прекрасное зрелище. А затем он подумал, что этому счастью должна быть причина. И этой причиной оказалась Ушу. Она стояла с задумчивым видом и смотрела на лежавший рядом с головой Гада огромный камень. Ещё раз поднять его она смогла бы едва ли. Все силы ушли на единственную попытку. Аяк оттолкнул Гада, привстал и, стерев с лица кровь, хотел поблагодарить Ушу, но она вдруг исчезла. Тогда он снова переключился на Гада. Аяк подполз и схватил его за ногу. Грубая потрескавшаяся ступня теперь маячила рядом с его лицом. Аяк вывернул её едва ли не в противоположную сторону, и тогда Гад застонал. Он взбрыкнул ногой и, освободившись, пополз прочь. Нет, так просто Аяк его отпускать не хотел. Тяжело поднявшись, он пошёл следом. Но теперь уже и Гад смог встать. Он шёл, не разбирая дороги, с невидящим, устремлённым в одну точку взглядом и, путаясь в собственных ногах, едва не падая, спотыкался на ровном месте. По наблюдавшей за дракой толпе пробежал восхищённый ропот. Если после такого удара Гад смог подняться, то он словно уже ассимилировался с будвизером, и его голова закрылась хитиновым панцирем. После обрушившегося на неё камня голова точно должна была расколоться. Только этого не произошло. Казалось даже, что Гад вот-вот придёт в себя и с удвоенной силой возьмётся за Аяка. Но Гад всё