вскочил на ноги, бросился прямо в дым. Противный резкий запах забил ноздри. Я зашёлся в диком кашле, распоровшем грудь болью. И едва не поскользнулся – под ногами расплывалась багровая лужа. А совсем рядом я увидел Эву, она лежала ничком, на боку. Роскошные волосы слиплись, белая блузка окрасилась алым. Бросился к ней, приподнял. Из шеи у неё бил фонтанчик крови. Осколки бомбы задели артерию. Пара минут и всё – смерть.
Крики, стоны раненных, шум борьбы перекрыл хриплый крик:
– Это война! Это война! Умри, Никитин! Умри! Умри, мерзавец! Очистительный свет…
Глава 2. В ловушке
Олег Громов
Покинув квартиру Артура, я поднялся по лестнице этажом выше и оказался на козырьке со взлётно-посадочной площадкой, нависавшей над широким проспектом, который ограничивала монолитная стена жилого небоскрёба. Тут стоял мой красавец RX-2000, космолёт с плазменными движками. Уникальная модель, созданная специально для меня. Выглядел он потрясающе – мощно, и в то же время изящно, словно беркут, раскинувший серо-коричневые крылья.
Когда по приставной лесенке залез в кабину, удобно устроился в кресле пилота и ввёл в бортовой компьютер задание, система вывела стандартное предупреждение, что перегрузки по миссии с заданными параметрами могут быть смертельными для обычного человека. Но не для меня.
Когда мне было десять, я умудрился выпасть с шестнадцатого этажа. Шлёпнулся, правда, на клумбу, превратив все эти любовно высаженные анютины глазки и фиалки в кашу. Но любой другой пацан, если бы не умер, то стал бы инвалидом. А я отделался сильным испугом, и сломанной ключицей, которая зажила через пару дней.
И став лётчиком, я несколько раз попадал в ситуации, когда у катапульты не раскрывался парашют. Один раз пришлось прыгать из объятого пламенем истребителя. Огонь жадно сожрал лёгкий шёлк, а я сверзнулся с высоты десятиэтажного дома на землю. И не только остался жив, но почти не получил повреждений. Иногда мне кажется, что я бессмертен, но слава богам, проверить это, случай не представился. Особенно противно думать о том, как меня похоронят, а я приду в себя там, под землёй. Брррр. Ужас.
И раны затягивались мгновенно. Так что в детстве я спокойно лез в любую драку, прыгал с любой крыши. А как я гонял на мотобайке! Меня никто не мог догнать. Никто! Потому что второго такого сумасшедшего было не найти. Я просто ничего не боялся. Ссадины и синяки исчезали с моего тела за пару минут, а переломы – за пару часов.
Спрашивал отца, с чего это я такой особенный. Но он делал вид, что не понимает. Узнать у матери, чего это со мной такое приключилось, не мог. Я не помнил её. Совсем ничего не осталось в памяти. Меня воспитывал отец и дед.
– Диспетчер, говорит Олег Громов. Предоставьте «свободный коридор» для RX-2000.
– Коридор будет свободен через… – начал диспетчер механическим женским голосом, но тут же перешёл на такой же искусственный, но более низкий, мужской: – Один час, двадцать пять минут, сорок секунд.
У меня вырвалось