с которыми ходила на местные праздники. Из-за возраста меня спокойно прописали старой девой и жалели, что такая красавица по причине отсутствия глаза осталась одна одинёшенька, без поддержки и защиты мужа. Несколько раз подвыпившие мужчины, набравшись уверенности в своей исключительности, одаривали меня сальными комплиментами и делали непристойные предложения. Кто-то не гнушался зажать в каком-нибудь укромном месте, за что в ту же минуту был бит и обруган.
Самым обиженным оказался сын конюха. Мужское эго было задето, а уверенность растоптана. Меня же обозвали недалёкой за то, что отказалась от такого умелого любовника и зажиточного человека. Да и не нужна я никому убогая. Должна радоваться его потным рукам под своей юбкой. К моему большому разочарованию в тот день я допустила ошибку. Мужик, пытаясь схватить меня за волосы, умудрился сорвать повязку и заметил голубой глаз. Надо было видеть, как в предвкушении загорелся его взгляд, а из вонючего рта вырвалась угроза.
– Ты – ведьма, оказывается. Ублажи меня хорошенько, и я сохраню твой секрет.
Честное слово, колено дёрнулось само. Конюх взвыл и упал на землю, зажимая самое ценное. Я же полетела в пекарню, находу надевая повязку. За два года левый глаз покрылся пеленой и стал хуже видеть, в следующем поселении надо будет решить эту проблему. В Устихане больше оставаться было нельзя. А я ещё накануне вечером показала Галгозу, как делать сахарных петушков на палочке. Эх, премьера пройдёт без меня.
Я быстро собрала вещи, скидала блокноты с ведьмовскими записями, которые начала вести, чтобы не забыть информацию об Ордене Бессмертных. Внутренняя уверенность топила за то, что эти знания здорово помогут мне. Денег за два с лишним года скопилось немало. Новая жизнь обещала спокойствие и комфорт. Инквизитор же в широкой чёрной шляпе и суровым лицом, заставшим меня на пороге пекарни, обещал тюремное заключение с последующим фаер-шоу с моим непосредственным участием.
Холодная камера с кучкой сырой соломы в углу, ведро с тухлой водой и решётка из металлических прутов встретили меня с распростёртыми объятьями. Одежду и обувь забрали, оставили только нательную сорочку до колен. Грустно и обидно, если честно. Я к ним со всей душой, а они меня на костёр.
Инквизитор тоже кстати оказался озабоченным извращенцем с садистскими наклонностями. Он приковал меня к столу лицом вниз и хлестал по ягодицам, бёдрам и спине широким ремнём, заставляя покаяться в грехах.
– Проси прощения за красоту, что дал тебе Дьявол для соблазнения мужчин! Проси прощение за ум, что дал тебе Дьявол для обмана мужчин!
Боль туманила разум, но даже тогда я так и не поняла, где в этой всей басне строчка про вред женщинам.
Пытки продолжались неделю. Разговорчивый инквизитор успел облить мои ноги кипятком, заставил висеть в кандалах всю ночь, избивал. А я злилась всё сильнее, мысленно уже больше сотни раз четвертовала и инквизитора, и всех мужиков Устихана. Будь я настоящей