Послушай, я же здесь ничего не знаю!
– Прости. У тебя останется часть моих воспоминаний.
И девочка исчезла, ушла.
А меня накрыло обрывками воспоминаний семнадцатилетней Никафондоры О’ Лог. Вот, мать честная, дал же Бог имечко! Настолько кратких флэшбэков, что они были больше похожи на сводку боев: «Родился, переехал, сражался, убежал, плакал».
Это что получается? Я попала в чужое тело в другой мир? А мое? И сама ответила: а моё разбилось в лепёшку там, в другой жизни, после того как меня скинул с балкона тот псих. Похоже, у кого-то на небесах на меня оказались другие планы.
Я снова открыла глаза. Теперь у меня это получилось лучше, и я долго пробовала сфокусировать взгляд на золотой вязи балдахина. Когда это удалось, скосила глаза в сторону и, чуть повернув голову, увидела дремавшую на стуле служанку – молодую деваху лет двадцати трех, крепко сбитую темноволосую девушку в сером платье. Крупные черты лица не портили ее, а наоборот, приковывали внимание. Как там, бишь, ее зовут-то?
– Кира, – из моего горла вырвалось сдавленное шипение.
Все болело: и горло, и грудь, и живот. Память милостиво подсказала, что эта малолетняя дурында, бывшая владелица тела, нажралась крысиного яда, и если бы меня не стало так полоскать, второго шанса выжить мне не грозило.
Служанка подскочила и ,по-дурацки хлопая со сна круглыми глазами, уставилась на меня, видимо соображая, не послышалось ли ей.
– Пить, – прохрипела я.
– Ох ты ж! Госпожа очнулась, а я уж думала, всё – отправится Кира обратно в деревню детишек братовьев нянчить. Уже и вещички стала собирать в узелок,– суетливо забормотала девушка, подскакивая с чашкой воды. Придержала голову и помогла выпить глоток.
Живительная влага холодком проскользнула в горло и опустилась в ноющий от боли желудок. Я откинулась на подушку, прислушиваясь к ощущениям. Полегчало. Сделала еще глоток.
– Помоги приподняться.
Кира потянула меня за плечи и подложила под спину пуховую подушку.
Кровать была огромная, два на два точно, с высокой мягкой периной, обтекающей мои бока. Я чувствовала себя утонувшей в этом скопище не особо свежих сероватых простыней и тяжелом одеяле в кружевном пододеяльнике, грубо заштопанном на самом видном месте.
Я принюхалась.
Мама родная, как же от меня воняло! Потом, застарелой рвотой и мочой. Судя по всему, в моем желудке было пусто, иначе бы меня опять затошнило. Даже глаза резало от такого запаха.
Мне нужно помыться, срочно, но сил нет, даже руку приподнять от постели. Пухлую руку с пальчиками-сосисками. Дайте тогда затычки для носа!
– Кира, принеси мне зеркало,– вместо этого потребовала я.
– Что? – служанка оторопела и уставилась на меня во все глаза.
– Кира, я попросила тебя принести мне зеркало.
Я же должна понять, в какое тело меня занесло.
Та даже на стул плюхнулась с размаху.
– Так вы это, госпожа, вы же ненавидели зеркала, даже это, – мотнула она головой на дверь в соседнее помещение – просили занавесить как-нибудь.