переборем. Желудок болеть перестал, солнышко светило, птички пели, ну что ещё надо для полного счастья? —Лишние килограммы скинуть для свободы движений и …Денег.
– Кира, а кто занимается моим поместьем.
– Ну как, кто? Управляющий.
– И как он тебе? – взглянула я на девушку.
– Вот если как на духу – дурак, думаю. Он вам постоянно письма жалостливые пишет, что фейхоа не продается, коровы не телятся – в общем, денег нет. А вы, бедненькая, второй год в одних и тех же платьях гуляете – все смеются.
Я сорвала веточку и стала помахивать ею как хлыстиком.
– Письма сохранились?
– Ну да. В шкатулочке, ленточкой розовенькой перевязаны.
– Придем, покажешь. А это что за помещение? – показала я веточкой.
– Конюшня королевская.
– Да ты что!
Коней я любила. Очень. Ходила и на ипподромы, когда в другие страны выбиралась, и в конюшни покататься. Да и держалась в седле прилично. Что может быть прекраснее, чем скакать на коне, волосы развиваются! Ну, это я слукавила, конечно. Стрижка в Москве у меня была – каре. Нечему там было развеваться.
С седлом в руках вышел рослый черноглазый парень лет двадцати пяти, поздоровался с Кирой, и вопросительно приподняв брови, показал на меня глазами. Та замялась.
– Кира, ничего не хочешь мне сказать?
– Ну, в общем, так, – начала Кира от сотворения вселенной, – моя хорошая знакомая рассказала про родного брата. А он и красивый, и видный, влюбился в здешнюю девушку и страдает себе, дальше поцелуев не складывается. А про меня она знала, что я парней боюсь, а тут увидела меня с одним – удивилась.
– И? —я склонила голову.
– Ну, сказала я ей, что вы магичить чуток после болезни стали и сняли с меня сглаз. Так она в ноги бросилась, просила поговорить с вами – брата излечить, то ли от проклятия, то ли от сглаза.
– Этот, что ли, проклятый?
– Он… – вздохнула девушка.
Я оглядела молодца, и в самом деле видного.
– Есть здесь место в парке, где народ не ходит? Беседка какая? Мне с ним поговорить надо будет один на один. Ты же понимаешь, что в комнату нам его не стоит приглашать.
Кира задумалась, её нежный лоб морщился, не находя решения.
– Может, проклятый ведает о таком укромном уголочке?
Кира подошла к парню, они пошушукались, и, вернувшись, она объявила:
– Есть такая, в дальнем уголке, за кустами. О ней даже мало кто знает.
– Чудесно. Мы через час туда придем. Пусть ожидает. А ты на шухере постоишь.
– Где я постою? – растерялась Кира.
Да, надо мне с иномирными словечками завязывать.
– На страже постоишь, а то невесть что подумают, застав меня с конюхом.
– Ааа, да, конечно, постою и на страже, и на шухере этом.
Когда мы вдоволь нагулялись по парку, накрутив желанных шесть километров, и подошли к спрятанной в кустах миленькой беленькой беседке, конюх вовсю наворачивал вокруг неё круги. Припекло, видать, сердешного сильно.
– Кира, ты здесь, – оставила я служанку перед