через семнадцать минут."
Он достал из внутреннего кармана пиджака флакон тёмного стекла. Внутри переливалась жидкость цвета северного сияния – настой псилоцибиновых грибов, собранных в полнолуние в горах Алтая. Феликс отмерил ровно семь капель в рюмку из горного хрусталя.
"Когда я начну, не прерывайте ритуал," – он посмотрел на Ривьеру. – "Что бы ни случилось. Даже если начнётся землетрясение или приедет комиссия из министерства здравоохранения."
"А если с ним что-то пойдет не так?" – Ривьера кивнул в сторону Миссио. – "Если вместо него вернется… что-то другое?"
"Тогда мы столкнемся с тем, чего боялся Миссио всю жизнь – с чистым патосом без контроля логоса", – серьезно ответил Феликс. – "Но я верю, что он нашел равновесие там, в цифровом лабиринте. Иначе он бы не смог связаться с нами."
Ривьера кивнул, его пальцы крепче сжали блокнот.
Феликс выпил содержимое рюмки одним глотком. Жидкость обожгла горло, оставив послевкусие горных трав и грозовых облаков. Он сел в позу лотоса на небольшой коврик из шкуры яка, расположенный точно на севере от кровати.
Первые звуки варгана наполнили комнату вибрацией, от которой задрожали стёкла в окнах. Дым от благовоний начал двигаться иначе, словно подчиняясь невидимым потокам энергии. Кристаллы вокруг кровати едва заметно засветились глубоким, внутренним светом.
Феликс начал нараспев произносить слова на древнем языке обских угров – каждый слог словно оставлял в воздухе светящийся след. Между словами он извлекал из варгана звуки, похожие на шум ветра в горных пещерах.
Внезапно температура в комнате начала падать. Дыхание присутствующих превратилось в пар, на окнах появились морозные узоры, складывающиеся в странные символы. Ривьера заметил, как стрелки его наручных часов начали двигаться против часовой стрелки.
Феликс достал из кармана маленький кожаный мешочек, расшитый бисером. Внутри оказался порошок необычного серебристо-чёрного цвета. Он начал высыпать его тонкой струйкой, создавая вокруг себя второй круг. Порошок, падая на пол, словно растекался сам собой, формируя сложные геометрические узоры – с одной стороны строго математические фракталы, с другой – свободные, почти сюрреалистические формы, напоминающие картины Дали.
"К'а-та-ри-са," – нараспев произнёс Феликс, и его голос словно раздвоился, создавая эхо в пространстве между мирами. – "Н'ду-ма-ри-ка."
Свет в палате начал меняться. Теперь он словно исходил из самого воздуха, создавая причудливые тени, которые двигались независимо от предметов, их отбрасывающих. На стенах появились проекции древних символов – тех самых, что преследовали доктора перед исчезновением. Но теперь, при внимательном рассмотрении, становилось ясно, что каждый символ состоял из двух частей – математической формулы и абстрактного образа, сплетенных воедино.
В этот момент тело доктора на кровати слегка дёрнулось. Мониторы показали краткий всплеск активности.
Феликс продолжал играть на варгане,