не как подруге, а как равной. В этом жесте было: «ты снова в своём стиле».
– Ты опоздала, – сказала Мэрион, не осуждая.
– Я шла, – просто ответила Вивьен и села.
Она не присаживалась – она занимала пространство. Плавно, молча, без малейшего шума. Сняла перчатки, медленно, одну за другой. Положила рядом, ровно, будто раскладывала карты. Официант, будто почувствовав момент, молча поднёс бокал с коньяком. Она кивнула.
– Всё по- прежнему? – спросила Мэрион, наблюдая за тем, как Вивьен берёт бокал.
– Всё, по- прежнему. – Затем – глоток. Глубокий, но спокойный. Она пила, как курит: не ради удовольствия, а ради границы.
– Он снова принёс мне розу, – сказала Мэрион. – Красную. Слишком уверенно, как по мне.
Вивьен чуть скосила глаза, не поворачивая головы.
– Может, он просто не умеет выбирать.
– Или думает, что я та, кто любит уверенных.
– А ты не та?
Мэрион усмехнулась.
– Я – та, кто устала от уверенности. Мне подавай тех, кто сомневается. С ними – честнее.
– Ты становишься сентиментальной.
– А ты, как всегда, холод.
– Я – трезвость.
– Нет, ты – лёд. Красивый, прозрачный, смертельно холодный лёд.
Ответа не последовало. Вивьен сделала ещё глоток. Поставила бокал. Затем – сигарета. Щелчок. Пламя. Дым потянулся вбок, в сторону, под потолок. Она выдохнула так, будто не воздух выпускала – часть себя.
– Как ты?
Тишина. Затем – короткое движение. Вивьен поставила бокал. Коснулась ободка пальцами. И сказала:
– Я отлучусь. В уборную.
Она встала. Мэрион не удерживала взгляд. Только кивнула. Так, будто знала – этот столик не удерживает, только ждёт. Коридор тянулся узко и ровно, как мысль, которую не хотелось заканчивать. Свет здесь был матовым, будто лампы намеренно не хотели вмешиваться в происходящее. Стены, обшитые тёмным деревом, отражали мягкий полумрак. Пол – блестящий, вымытый, пах дезинфекцией и мятой, как больница для богатых. Посреди лежал ковёр, впитывавший шаги, – он не скрадывал звук, он глушил саму суть присутствия. Здесь всё было чуть тише, чуть медленнее. Место между действиями. Между диалогами. Между людьми. Вивьен шла спокойно, не глядя по сторонам. Как будто коридор не был для неё новым. Как будто он, как и ресторан, уже знал, кто она такая. И вдруг – движение. Быстрое, резкое, не согласованное с её темпом. Мужская фигура, в серо- синей рабочей форме, двигалась спиной вперёд, ведя швабру широкими, уверенными движениями. Он не смотрел. Он шёл, будто знал, куда нужно, без оглядки, с той уверенностью, с какой люди уходят из прошлого. Шум воды, лёгкий скрип металла. Он остановился у конца коридора, поднял ведро – и начал поворачиваться. Они столкнулись. Мгновенно. Ведро вырвалось из его руки. Вода – холодная, резкая – хлынула, как оправдание, разлившись