он не выдержав засмеялся во весь зубастый рот, сгреб в охапку и Тура и Горгулью, заскакал на месте. Те, не ожидая такого от него, невольно заскакали с ним и это было очень смешно. Просмеявшись он отпустил ошалевшую парочку страшил. И четко громко, наслаждаясь своим голосом произнес – Ну давай знакомится хозяйка. Горгулья опять заклекотала, отошла на метр шерсть и перья встали у нее дыбом, по ним проскочили мелкие синеватые молнии, как от электрических машин на выставке у проклятых Храмовников. И она быстро юркнула в ванну. Вода как будто закипела, над ванной понялся густой остро пахнущий зеленый пар и глянули на миг те самые глаза, как в клетке … и из ванной вышла женщина.
Сказал бы девушка, но глаза взрослые и строгие, как у старухи. Нет – вышла женщина: белоснежное литое тело, высокая крепкая грудь, подтянутая, сильная, красивая. Быстрыми пальцами заплела мокрые соломенные волосы в косу и улыбнувшись одними губами, произнесла:
– Давай знакомится, я хозяйка этого дома, Полуна, Ведающая Белой Розы, Дева. Он смело протянул ей руку, сам не ожидая от себя несвойственного жеста: – Я гость этого дома, Серединник, ученик Серого Чёрта, он дал мне имя Пыльник, Убийца.
Они взялись за руки и застыла звенящая тишина вокруг.
Два голых мокрых человека и смотрящий на них, бывший главный Храмовник центрального Храма Лютани, а ныне простой вурдалак по имени Тур.
Ветер волком воет в скалах,
Горы отвечают эхом.
Ветер отдает им силу,
Сила – в ней живут легенды.
Песня к деве Белой Смерти
***
– Надо завтра отнести Красный сверток на голую скалу, его заберут.
– Ты мне так и не скажешь, кто они? И вообще это люди? Я стал уже сомневаться во всем, – он усмехнулся и подошёл к ней совсем близко.
– Многие знания, многие печали. Не стоит тебе знать. Ты видел, как допрашивает Орден. Не знаешь – не скажешь.
– Ну ты же знаешь? – он подтянул ее к себе и приблизил нос к носу.
Полуна не приняла игры и спокойно ровно ответила, – Нет, не знаю. Иначе выдала бы на допросе. На допросе нет ни у кого шансов.
Они оба замерли, отодвигая страшные тени в памяти, Полуна сделала им обоим коррекцию на воспоминания, но все равно, тяжко. Мало прошло времени. И он никогда не забудет, что у него не было языка и члена целых четыре дня. Он не произвольно притронулся к гульфику штанов. Полуна улыбнулась и потянула его к большой лежанке на террасе, покрытой большим синим пледом.
– Я скучала по тебе, неделя – это много, – и завалила его на спину целуя и распуская шнур на кожаной узкой рубахе.
Скаля зубы в нервной улыбке, он стал активно помогать в раздевании себя и наливаясь страстью, отключал и мозги, и память и все что сейчас не важно. Рядом с ней он просто зверел, уже знал за собой это, старался управлять эмоциями, но уступал той силе, которая древнее всего в мире. После такой бури, он часто думал, что в следующий раз – никогда, он пугался сам своего натиска и свирепости