собственные чувства и политические размышления:
Как казаки наступали,
Царской свиты палачи,
Мы встренули их пулями,
Красноармейцы молодцы,
Очень много тех казаков,
Нам пришлося отступать.
Евсюков геройским махом
Приказал сволочь прорвать.
Мы их били с пулемета,
Пропадать нам все одно,
Полегла вся наша рота,
Двадцатеро в степь ушло.
Слово «двадцатеро» вызвало у меня двоякую иронию, направленную внутрь себя, потому что в юности мне нравилось придумывать слова, которые не существовали в словарях, но, как мне казалось, создавали гармонию и рифму. Иногда я сам, как Незнайка в поэтических опытах на слово пакля рифмовал: рвакля, шмакля… Мне думалось, романтические чувства, которые я переживал в юном возрасте, невозможно описать простыми, понятными словами, поэтому ссылался на Маяковского с его неологизмами, и старался придумать новые слова с потаённым и одновременно ясным смыслом. Все эти мысли затмились воспоминаньями о красоте Изольды Извицкой, которая помогла мне запомнить, Марютку, обаятельную женщину, поэтессу, революционерку и снайпера.
– К чему эти воспоминания? – спросил я себя, уходя со спортивной площадки и переключаясь на повседневность. Давно замечено: ничего случайного в жизни не происходит, всё имеет смысл, который просто невозможно понять. Надо было собираться на работу, моя специальность агронома-садовода давала мне возможность подрабатывать, приводя в порядок приусадебные участки новых русских, которые успели построить довольно просторные дома, но что делать с землёй они не знали.
Как всегда, в 7–30, я миновал странный Т-образный перекрёсток, знак перед которым показывал, главная улица направо и подъехал к дому из светло-кофейного кирпича. Его двухэтажный фасад был ярко освещён восходящим октябрьским солнцем, тёплые лучи отражались в узком окне, которое вытянулось по одной из боковых стен. За стеклом смутно виднелась винтовая лестница, которая поднималась с первого на второй этаж. По идее архитектора, естественный свет освещал ступени, что по замыслу было прагматично и делало этот дом отличным от других. Крыша была накрыта тёмной медью, которая предавала зданию сходство со средневековым замком. Ворота из листового железа, были покрашены масляной краской, кое-где уже облупившейся. Перед домом приютилась чья-то избушка «на курьих ножках», которая никак не хотела исчезать за приемлемую для хозяйки цену. Упрямая ветхая изба, при помощи пьющего хозяина, всё время поворачивалась «задом», когда хозяйка особняка пыталась договориться с владельцем о продаже этого убожества. Бабу ягу я в этой избушке не видел, но какая-то кикимора или современный леший там наверняка проживали. Меня это не касалось, но фасад хозяйского дома проигрывал, возвышаясь над этим неказистым сооружением.
Я прошёл в сад. Осень уже похозяйничала здесь, на некоторых деревьях листья были желтыми и бордовыми. Яблоки и груши поспели