Стрига, я тоже крайне рад вас видеть, – вежливо ответил Эжен.
Гуль в ответ только захихикал и замычал, а гриб продолжил перевод:
– Не виню вас за лукавство, господин историограф, но я еще не утратил самокритику и прекрасно понимаю, что для людей, даже таких опытных как вы, мой сочнотелый вид вызывает любую эмоцию, но только не радость. Но я вижу, вы пришли не один, и у вас есть сопровождающий. Будьте столь любезны представить меня этому господину.
– Прошу прощения за оплошность, господин Стрига, это господин Лобо, один из старейших жителей квартала Вервольфов.
– Я искренне рад вас видеть, господин Лобо. Хотя, должен признаться, я никогда не бывал в вашей части Вольного города; у вас там как-то очень много жизни. А мы такого не любим…
– Добрый день, господин Стрига, – сухо приветствовал гниющий полутруп вервольф. – Однако, Эжен, зачем вы нас здесь собрали? Я не понимаю.
– Сейчас вы всё поймёте, любезный Лобо. Господин Стрига, я прошу рассказать вас историю вашего перерождения еще раз.
– Мне это совершенно не сложно, господин историограф. Чем старше становишься, тем больше любишь окунаться мыслями в прошлое. Иронично то, что, учитывая состояние моей черепной коробки и консистенцию её содержимого, словосочетание «окунаться в прошлое» имеет не только переносное, но и самое что ни на есть прямое значение.
Гриб весело захихикал, а Эжена стало немного подташнивать; он никогда не любил и не понимал удовольствия, которое получали жители квартала Нежити от шуток по поводу своих гниющих кусков тела. Именно после посещения (в качестве судьи) соревнования по стендапу в клубе «Гниющая Челюсть» он принял решение более никогда в нём не появляться. А ведь встречали его как важного гостя, даже поставили курительницу с ароматическими травами около его места.
– Итак, родился я в одной польской деревушке неподалеку от Варшавы, – начал гуль, – и жизнь моя в качестве человека не отличалась какими-то яркими событиями. Я работал кузнецом, у меня была семья, жена, двое детей. Хозяйство было крепким – две лошади, корова, скотина всякая мелкая. Жили мы хорошо и мирно до одного проклятого дня. В нашей округе появились волки, сначала они таскали кур, потом задрали соседскую козу, но когда мы нашли труп мальчонки, который жил на дальнем хуторе, то все мужчины собрались, взяли ружья, собак и пошли волков травить. Волков мы не нашли, но нашли их логово, а там лежала сука, только родившая, щенков кормит и только зубы нам показывает. Убили мы их, значит, и пошли дальше искать волков, да только не нашли. Начало вечереть, и мы пошли по домам. Подхожу я к своему хутору и слышу истошное ржание моего Коника, лошадки, то есть. Вошел в конюшню и вижу, трое волков на него нападают с разных сторон, а он в угол забился, ржет и копытами отбивается. Я как пальну, сначала одного, потом второго, третий с испуга в окно. Коника я чуть успокоил и в дом. То, что я там увидел, никогда не забуду. Жена на кухне была, там они ее и задрали, даже лицо обглодали, а рядом с ней – старший лежит, я его только по башмакам