позабочусь о нем, – говорит Лика и меня прошибает озноб от холодности тона. Смотрю на жену, надеясь разглядеть привычные родные черты, но вижу отстраненную решительность, с которой она принимает и выдерживает взгляд матери. Виктория одобрительно кивает.
– Сколько времени ему осталось, доктор? – спрашивает теща, и мы оба округляем глаза от бестактности вопроса.
– Я не гадалка, мадам, – в этот раз в интонации Кёрна нет и следа бесшабашного ловеласа, – и не берусь предсказывать судьбу, но с профессиональной точки зрения, на основе анализов и результатов обследования нет причин, мешающих пациенту дожить до глубокой старости.
– Отлично, значит, время есть, – подытоживает Виктория и бросает на дочь долгий многозначительный взгляд. Лика сжимает мою руку с силой, которой я не замечал у жены за все пятнадцать лет совместной жизни. Кажется, я даже слышу тихий хруст возмущенных костей.
Подхватив с кресла сумочку и плащ, высокомерная горгулья направляется к выходу, но уже в дверях внезапно оборачивается:
– Себастиан, ваше тату… Манера исполнения кажется мне знакомой.
У самой Виктории роскошная татуировка. Сейчас ее не видно, но летом, в открытых платьях, с забранными в высокую прическу волосами, невозможно отвести глаз от длинной плети ежевики, обвивающей позвонки от шеи, вдоль всей спины и вплоть до самого копчика. Конечно, я не видел окончания рисунка своими глазами, но предполагаю, что так и есть. Лика говорит – это последствие бурной молодости. Удивительно, за столько лет контуры не поплыли, тату не деформировалось и цвета по-прежнему первозданно ярки. Старуха знает какой-то секрет, не иначе.
Бас неосознанно проводит рукой по обвитому плющом сердцу:
– Я набил его в юности в салоне вашей дочери.
Призрак старшей сестры вторгается в палату. Лика вздрагивает, Виктория улыбается с почти человеческой грустью.
– Тогда все понятно, – говорит точно самой себе и, не прощаясь, выходит за дверь. В помещении становится сразу как-то светлее и легче дышать. Плечи жены расслабляются, хватка ослабевает и в глаза возвращается обычная теплота.
– Чертовски хочется пить, – хриплю пересохшими губами, и Лика тут же подносит стакан с водой и трубочку. Но я нахожу силы приподняться, устроиться полусидя и пью через край без этих приспособлений для лежачих и немощных. Утолив жажду, выдаю капризно:
– Согласен на еще один приступ ради хорошего кофе или чая с жасмином.
Бастиан улыбается:
– Обойдемся без жертв. От кофе тебе лучше пока воздержаться, особенно от крепкого и черного. А от чая я, как твой лечащий врач и старый друг, тоже бы не отказался.
Лика понимающе кивает и уходит в буфет, оставляя нас одних.
– Тебе не кажется это странным? – захожу сразу с основного и удостаиваюсь внимательного ответного взгляда.
– Проблемы с сердцем достаточно распространены. У тебя сидячая работа, размеренная жизнь. Перевозбуждения