юбилей. Причём встретил он его в Японии, где провёл большую и самую спокойную часть своей жизни.
В Советском Союзе это не было особым секретом, но интересовало, вероятно, только специалистов по истории партии. В середине 1960-х годов, когда приближался её полувековой юбилей, с Вановским встретился корреспондент газеты «Известия» в Токио Борис Чехонин. На рандеву с ним старый партиец пришёл в сопровождении сотрудника японских спецслужб. «Я не хочу иметь потом дело с японской полицией», – объяснил Александр Алексеевич появление «кузнеца»1. Чехонин проговорил с ветераном партии около часа и констатировал: «Он многого не понимает и просто не знает. 45 лет – ровно половина жизни, проведённой в эмиграции, не прошли бесследно»[4].
Публиковать интервью не решились. Но грандиозный юбилей подступал всё ближе. Журналистам позарез требовались ветераны, помнившие, как всё начиналось, но при этом сумевшие пережить сталинские репрессии. И на очередную встречу с Вановским отправили корреспондента Гостелерадио в Токио Владимира Цветова. Беседа у них не заладилась с самого начала. Цветов с места в карьер поинтересовался, согласится ли ветеран РСДРП поехать в СССР на празднования. Вановский потребовал выключить микрофон:
«– Я хочу сперва вам рассказать без этого… А потом…
– Успокойтесь, успокойтесь!
– Я вам, знаете, расскажу так. А вы закройте эту штуку.
– Я не буду использовать это…»
Цветов, судя по звукам, сделал вид, что выключил магнитофон, но, пощелкав клавишами, наоборот, оставил пленку на записи.
«– Если вопрос встанет о том, чтобы вас пригласить в Советский Союз на празднование юбилея – пятидесятилетия, вы согласитесь поехать?
– Трудно сказать, понимаете ли. Здоровье у меня, знаете, так сказать…
– Но родину хотелось бы, наверно, посмотреть, а?
– Так ещё бы не хотелось!»
Видимо тронутый воспоминаниями о России и вроде бы появившейся реальной возможностью вернуться, Александр Алексеевич вдруг произнес довольно длинный монолог:
«Я дружил с Лениным. Очень его высоко ценил. В 1905 году я пришёл к заключению, что нужно иметь нового человека в виду при создании социалистического общества. И вот оказалось, что этот новый человек – Христос. У меня вышло, что атрибут социалистического общества – это человечность. Против этого ничего не мог бы возразить Ленин, потому что Маркс во имя человечности свой Манифест выпустил. Во имя чего он боролся? [Во имя] человечности. В его время был жестокий режим, он во имя человечности восстал. Тут вообще никакой драмы нет – в том, что я пришёл к новому человеку. Но драма для меня лично начинается, когда [пришёл] Октябрь. Ленин связал создание социалистического общества с массовым террором. Вот это, я считаю, его ошибка»
Цветов, поначалу пытавшийся перебивать старика, теперь молчал и слушал внимательно. Вановский же продолжал говорить о том, о чём в 1967 году в СССР говорить было уже можно,