начало – это преднамеренное убийство человека, который не может оказать сопротивление.
Меня возмущает и огорчает, что наши милиционеры гибнут от рук вооруженных бандитов (таких случаев все больше и больше), почему-то всякий раз не успевая первыми применить оружие, в отличие от ловких американских полицейских, каких мы видим в боевиках. Но это другое дело, другой разговор. Я бы, честное слово, хотел, чтобы они перестреляли всех бандитов. Но это ведь борьба с вооруженным противником, который оказывает сопротивление.
Совсем другое дело – смертная казнь. Это нужно понимать.
И зачем – смертная казнь? Поверьте мне, есть более суровое наказание – лишение свободы, ибо нет у человека ничего более дорогого и ценного, чем свобода. Даже если человек это не осознает.
Хорошо. Мы с вами говорим о том, что свобода дороже колбасы. Но ведь это должен осознать каждый. Не только тот, кто эту свободу терял, или тот, кто способен понять это на чужом опыте, но и каждый. Что нужно для этого? Чтобы умер последний, рожденный в рабстве? Ведь мы с вами прекрасно понимаем, что каждый член нашего общества свободу с колбасой не соизмеряет, большинству материальное понятней, ближе, доступнее. Что может это изменить, чтобы мы все поняли – свобода дороже, и это стало бы отправной точкой?
Годы. Время. Вот в чем дело. 40, 10, 20 или 100 лет – никто не знает. Разве только наша страна проходит через такой трудный период, разве только российская империя рухнула? Нет. В свое время рухнули все великие империи. Если взять те самые цивилизованные страны с высокой культурой и уровнем жизни, которым мы завидуем и то и дело поминаем всуе, если перелистать их историю, мы увидим – через какие страшные этапы они прошли. Что делал Лютер с католиками? А Кальвин? А католики с гугенотами? И через что прошла Англия – через Кромвеля, через протекторат, через казни? А сколько жертв принесла Великая французская революция? Какие жестокие, кровавые времена они пережили.
Чтобы все постепенно изменилось, переустроилось, чтобы выросло новое поколение, нужно время. Я не делаю никакого открытия, это непреложно, как сама жизнь.
Милосердие и милость, помилование – понятия одного рода? И что вообще значит – помиловать преступника, нравственно ли это?
Безусловно. Всякое проявление милосердия высоконравственно. Особенно по отношению к преступнику, который раскаялся. Ведь наша Комиссия рассматривает заявления только тех преступников, которые отбыли уже большую часть своего срока, которые раскаиваются в содеянном и подтверждают это своим поведением. Мы, члены Комиссии, часто содрогаемся, рассматривая дела тех, кто обратился с просьбой о помиловании, – так невообразимо ужасны совершенные преступления. Но человек уже отсидел 10, 15, а то и 20 лет, он изменился за это время, это неизбежно. Кроме того, зная условия содержания в наших лагерях, могу с уверенностью утверждать, что 10–15 лет – это практически максимальный срок, который может выдержать человек.
Вы хотите сказать, что не бывает неисправимых