интеллектуальная работа, я бы сказал – по призванию. Кроме того, отдельный «винтик» ведь не отвечает за работу всей машины. Я же чувствую всю меру своей ответственности за то, что происходило в моей стране. Более того, я даже не считаю, что расплатился за свою причастность к этому семнадцатью годами лагерей. Нет. Я и сейчас несу бремя этой ответственности и перед обществом, и прежде всего – перед самим собой.
То есть вы считаете, что должны были расплатиться такой страшной ценой за свое соучастие в созидании той системы, которая вас же за это и наказала? Это какой-то жуткий парадокс.
Нет, я не считаю это расплатой. Истинной расплатой может стать только осознание того, что мы сделали и что мы все повинны – одни больше, другие меньше – во всем, что с нами произошло. С нами со всеми – и с теми, кто сидел, и с теми, кто сажал, и с теми, кого обе сии чаши миновали. Болело все общество, здоровых почти не было, это были редкие исключения – люди, сумевшие уже тогда постичь подлинный, чудовищный смысл всего происходящего.
Если бы вы сегодня, вы – сегодняшний, отягощенный или, может быть, обогащенный печальным опытом пережитого, переосмысленного, обретенным заново видением прошлого, – если бы вы начинали жизнь сначала, что бы вы изменили в ней?
Прежде всего – самого себя. Мне кажется, что к концу жизни я не то что стал умнее – это, наверное, невозможно, я стал лучше понимать жизнь вообще, лучше узнал людей, мир, самого себя. Я стал нравственнее, наконец. Можно ли извлечь какие-то уроки из прожитой жизни? Думаю, что можно. И если бы я такой, какой есть сейчас, начинал жить заново, может, мне удалось бы избежать каких-то ошибок, совершенных по недомыслию, по наивности, от излишней горячности. Кто знает, – может быть…
К сожалению, никому не дано переделать то, что прожито, и не помочь уже тому, кому не помог, и не спасти того, кого не спас, и не простить того, кого не простил.
Да, никому не дано знать, что было бы… И никому не дано сегодня исправить то, что было вчера. Это уже уроки для будущих поколений, если они захотят им следовать.
Исправить вообще можно только самого себя. Общество может исправиться только в том случае, если каждый будет исправлять сам себя. Не дай бог, чтобы мы снова занялись насильственным перевоспитанием друг друга. Результаты такой профилактики хорошо известны.
История страны жестоко отозвалась на судьбе вашей семьи, ваших родственников, на вашей судьбе – 17 лет лагерей и ссылок, повторных арестов, утрата близких, угасшие иллюзии и вновь вспыхнувшая надежда. Что дает человеку силы пережить все это, не сломаться, не озлобиться?
Что дает силы? Только стремление сохранить свое человеческое достоинство, сохранить себя как личность. У человека можно отнять все – любимое дело, дом, близких ему людей, даже его собственную жизнь. Нельзя отнять только одно – его человеческое «я», его отношение к тому, что происходит вокруг. То есть, перефразируя Сенеку: если этого нельзя избежать, нужно уметь это презирать.
Да, я не мог помочь ни себе, ни моим близким, ни тем, кто волею судьбы оказался