пренебрежение к корпоративной субординации, если она мешала делу. Для него существовала лишь одна иерархия – иерархия интеллекта. И в этой иерархии он по праву занимал одно из высших мест, по крайней мере, в своей области.
Он увеличил один из секторов диаграммы, соответствующий Североамериканскому континенту. Вот они, эти странные пики. Слишком синхронные для случайных помех. Слишком нетипичные для известной солнечной активности или работы каких-либо гражданских или военных систем. Он переключился на данные из Западной Европы, затем Юго-Восточной Азии. Картина повторялась с пугающей точностью, словно кто-то невидимый пробежался по клавишам гигантского пианино, вызвав короткие, но отчетливые диссонирующие звуки в общей гармонии информационного поля планеты.
Виктор открыл консоль и ввел несколько команд, активируя свои собственные, экспериментальные аналитические модули, которые он втайне интегрировал в «ЗЕНИТ». Эти модули, основанные на нейросетях с глубоким обучением, были его личным проектом, его «секретным оружием» для поиска нестандартных угроз. Стандартные протоколы «ЗЕНИТа» были великолепны для обнаружения известных типов воздействий, но Виктор всегда считал, что настоящий враг придет оттуда, откуда его не ждут, и будет использовать методы, которые еще не описаны в учебниках.
Голограмма изменилась, замерцав новыми, более сложными паттернами. Экспериментальные алгоритмы подсветили те самые аномалии, которые он заметил, выделив их из общего фона данных. Более того, они начали выстраивать между ними слабые, пунктирные линии связей, указывая на возможную скоординированность этих событий, несмотря на их географическую разнесенность и кажущуюся несвязанность.
«Так-так, – пробормотал Виктор себе под нос, его пальцы быстрее забегали по сенсорной клавиатуре. – А это уже интересно. Совсем не похоже на случайность».
Он проверил новостные сводки по закрытым каналам «ЗАСЛОНа». Пока тишина. Мир жил своей обычной жизнью, не подозревая о тех едва заметных вибрациях в эфире, которые уже уловил «ЗЕНИТ» и расшифровывал гений Виктора Новикова. Но предчувствие чего-то масштабного и неотвратимого, как далекий гул приближающейся грозы, уже поселилось в его душе. Он знал, что это только начало. И ему предстояло понять, что именно начинается.
Виктор Новиков откинулся на спинку своего эргономичного кресла, специально разработанного для долгих часов напряженной умственной работы, и потер уставшие глаза. Мерцающая в центре его рабочего отсека голограмма «ЗЕНИТа» продолжала демонстрировать сложную, многослойную картину информационного поля планеты. Пунктирные линии, соединяющие едва заметные аномальные всплески активности, которые его экспериментальные алгоритмы вытащили на свет из океана фоновых данных, теперь выглядели не просто гипотетическими связями, а почти доказанной сетью. Это уже не была интуиция одиночки или случайное совпадение – это была математически обоснованная закономерность,