ли… Я бегу!
Дойдя до остановки, Мальцев внезапно понял, что не хочет садиться в троллейбус. Слова Жени резко взбодрили кровь, следовало прогуляться, успокоиться и собраться с мыслями. «Не пойду вдоль троллейбусной линии, – решил он. – Лучше сделаю крюк, прогуляюсь до набережной и вдоль парка».
Погода, однако, к пешим прогулкам не располагала. Чередующиеся морозы и оттепели привели к тому, что дорожки покрылись колючими грязными комьями, которые то с треском ломались под ногами, то скользили, и подошва ехала по ним, пока не натыкалась на следующий ком. Приходилось идти, постоянно балансируя, стараясь случайно не упасть. Через триста метров Мальцев вспотел, но тем не менее шёл, не забывая смотреть по сторонам, попутно думая о недавних событиях.
Мать безошибочно угадала, что он увлёкся замужней женщиной, а Женя, в свою очередь, угадала, что он – не родной сын своего отца. Человека, которого едва помнил, но в отцовстве которого никогда не сомневался. А вчера ещё и Бакланов угадал, что в его жизни появилась новая дама… Мальцев внезапно почувствовал себя подопытным кроликом, на которого каждый смотрит через свою лупу, развлекаясь и оценивая, в то время как он сам никак не может навести порядок в собственном сознании… «Хоть Матеус ничего не замечает, и то уже хорошо, – подумал он, но тут же сам себе возразил – А впрочем, кто ж его знает, служивого?.. Поди, всё видит, молчит только».
До революции Кудойск был совсем небольшим городком. Увеличился он втрое в предвоенные годы, а затем – ещё в десять раз. Поэтому старого центра в городе практически не существовало. Всё, что было построено до войны и сразу после неё, в последние годы нещадно сносилось; город застраивался заново, омолаживаясь буквально на глазах. Восемь лет назад он пришёл на набережную с матерью, и она после двухчасовой прогулки произнесла: «Город, конечно, стал красивый… Но это – не мой город». А чуть позже добавила: «Больше не приводи меня сюда». Именно после этого она решила перебраться в деревню…
Улица Мичурина. С детства помнились стоящие по обе стороны небольшие деревянные домики. Мать говорила, что люди хлынули в город из деревни после смерти Сталина, и именно тогда застроили этот бывший пустырь. Сейчас на одной стороне улицы стояли новые, не везде ещё заселённые девятиэтажки, другая почти везде была огорожена забором, через просветы в котором виднелись строительные котлованы.
«Но как она могла столько лет молчать о том, что Семён Мальцев не был моим отцом? Неужели ей никогда не было передо мной стыдно? И никогда не возникало желания рассказать? Я бы так не смог!» – в отчаянии думал Мальцев.
А вот Женя. «Я призналась Юрке, что до него были двое. И это было в последний раз, когда я в чём-то признавалась». И тоже спокойно, без угрызений…
«Интересно – это женщины так отличаются от мужчин или это я настолько отличаюсь от окружающих?» Рассуждая, он пришёл к выводу, что не может быть объективен, ведь общение со своим полом и противоположным всегда происходит по-разному. С близкими друзьями он любил выпивать и делиться мыслями; с женщинами, если