Чтобы в трудные времена съестной припас вблизи гулял, и его легче добыть можно было. Заманил, загнал ещё по осени табун или стадо, зимой запасёнными летом травами его подкормил, а потом отстреливай по мере надобности. И всё бы хорошо, кабы не волки. Им зимою тоже голодно. А перебраться через заметённые снегом каменные ограды для них пустяшное дело.
Так беда и случилась. Налетели волки, порезали загнанный табун, а один жеребёнок, израненный, в снег глубокий упал и уцелел. Когда туши разбирали, чтобы от волков мясо во льду сохранить, набрела на него одна девчушка, тронула, а тот ещё тёплый, смотрит на неё испуганно, дрожит, длинными ресницами моргает, а сбежать не может, ослаб сильно.
У девчушки сердце доброе было, отзывчивое. Не случайно её матушка всё племя травами врачевала. Видно, в мать добротой и разумом пошла. Никого звать не стала. Своей верхней накидкой обмотала, и тихонько под горку за края потащила. Укрыла подранка в землянке, где её матушка свои травы сушила. Та просторная была, сухая, но никто в ней не жил с тех пор, как племя на другой склон горы ушло. Там простора было больше, когда их поселение разрослось.
Матушке, конечно, потом всё же рассказала. Надо было узнать, как её Сиротку на ноги поставить. А та и рада. Наконец-то её Непоседа делу подучиться сама надумала. К тому же спокойней так-то, чем когда она по горам с луком да стрелами за диким зверьём носилась.
Вместе и выходили Сиротку. Жеребёнок на чистой воде да при хорошем уходе поправился, быстро расти стал. В росте свою спасительницу давно перегнал, а всё как маленький ни на шаг от неё. Любил конь, как обнимала она его за шею, совсем как тогда, когда вновь на ноги ставила. Любил, как гриву ему расчёсывала, как весною по травам и расцветшим цветам вместе бегали.
Часто купала она Сиротку. Как-то раз, плавая с ним, обхватила за шею, а тот на мелководье выплыл да и поднялся. Непоседа только колени сжала, шею крепче обхватила, на спине коня ровней укрепилась, и помчались они ветра быстрее. Понравилась девчушке новая забава.
С той поры часто уносились они вдаль, куда никто из племени добраться не мог. И охотницей Непоседа стала лучшей, и камень, и травы нужные могла привезти издалёка.
Шло время. На эту неразлучную пару глядя, задумывались люди племени, как бы ещё и подруг её с конями подружить. Нет добрее и ласковей девичьих рук. Никто лучше них травы не соберёт. Никто легче них на коня не вскочит. Намного лучше бы их род тогда жить стал. А Сиротка будто услышал и в том пособил. Пока Непоседа путиной была занята, икру да рыбу заготавливала, отлучился по весне он как-то в степь, а к концу путины вернулся уже не один. За могучим красавцем конём трусила вслед дюжина диких кобылиц.
Всего несколько лет после той весны прошло, а весёлой девичьей ватаге вся степь уже стала завидовать. Но Непоседе не зря её имя дали. Ей всегда за горизонт заглянуть хотелось, что там за поворотом разузнать. А потому сговорились как-то