То, против чего я поначалу совсем не возражал, теперь стало меня беспокоить, причем все больше и больше. Первые десять или пятнадцать раз, когда я хотел взять носовой платок, но он лежал в моём шлеме и я стал уверять себя, что обойтись, вытерпеть можно и без платка. Горячая, солёная влага заливалп глаза. Я смирялся, твердил себе, что это чепуха, и надо выбросить всё это из головы. Но теперь всё было по-другому – как бедное насекомое, закованное в железный кокон, я хотел освободиться от всего, вытереть лицо; я пилил и пилил себя без передышки; я не мог выбросить эти мучения из головы; и вот, наконец, вышел из себя и заорал: «Повесьте мерзавца, который клепает доспехи бед карманов! Где в этих железяках карманы?». Носовой носовой платок и ещё кое-что былди засунуты глубоков шлем, но это был такой шлем, который невозможно было снять без посторонней помощи. Когда я надевала его, мне это в голову не пришло, какая это засада, и, по сути, я этого не знал. Я предположил, чтоо том, что он здесь, такой удобный и такой близкий, и вдруг о там, внутри шлема платку самое место. А вот теперь мысль о платке, казавшемся таким недоступным, становилась всё невыносимее. Да, жизнь такова – то, чего вы никак не можете получить, даже вывернувшись наизнанку – это в основном то, о чём вы мечтаете – каждый это замечал, испуская слезу. Что ж, этот платок затмил весь мир и отвлёк мои мысли от всего остального. На фоне этого платка мир потух и стал маленьким и серым. Я полностью сосредоточился на своем шлеме; и миля за милей они бесновались внутри раскалённого железного горшка, мысли протягивали свои маленькие ручки к моему носовому платку, умоляя его покинуть темницу и явить свой лик хозяину, и было горько и невыносимо чувствовать, как соленый пот продолжает стекать мне в глаза, разъедать мне щёки, когда я никак не мог до него добраться. Это было такое унижение, какого я не испытывал в своей английской школе, когда преподаватель по пению сёк меня на своём учительском столе. На бумаге это может показася мелочью, но на самом деле это была вовсе не мелочь; это было самое настоящая беда. Я бы не стал так много говорить об этом, если бы это было не так. Я решил, что в следующий раз возьму с собой театральный ридикюль, пусть он выглядит как угодно, а люди говорят, что хотят, он должен быть со мной. Конечно, эти железные парни из «Круглого Стола» сочли бы мои тайные мыслишки скандалом и, возможно, подняли бы шумиху по этому поводу, но что касается меня, как гворится. сначала обеспечьте мне комфорт, а потом уже стиль, и спите спокойно. Итак, мы ползли мелкой трусцой, и время от времени окутывались клубами пыли, которая вздымались серыми облаками и забивались мне в нос, заставляя меня всё время чихать и плакать, и, конечно, в простых, пусть, не совсем приличных и не совсем цивилизованных словах я выразил то, чего не должен был говорить ни при каких обстоятельствах, я этого не отрицаю. Нет! Совсем нет! Только не подумайте так! Я не строю из себя богатыря! Я ничем не лучше
