мужки.
– Хорошо, поняла. Подождите меня!
Зашла домой, взвесила (нашла же весы!) один килограмм картошки, выношу им в пакете и протягиваю. Они просто упали от смеха!
– Дорогая! Как же мы тебе отвесим один килограмм арбуза! Они все от пяти килограмм начинаются!
– Хм, об этом я не подумала, – да, математика и логика не были моей силой.
В итоге, дяди подарили мне самый большой арбуз и даже картошку не взяли. Как же я была довольна собой и своей добычей! Ну а то, как я его потом пыталась порезать – отдельная история.
К седьмому классу мы всей семьей переехали из Ставропольского края к бабушке в Кабардино-Балкарию, и там я уже прожила до своего восемнадцатилетия. Школа в городе Нарткала (КБР), слава Богу, была намного более счастливым периодом моей жизни. Я начала раскрываться. Стала хорошо учиться, активно принимала участие в общественной деятельности и даже основала школьное радио. Я была местной звездой, дважды став ученицей года!
Лет с одиннадцати мне уже удавалось зарабатывать свои собственные деньги, убирая квартиры после ремонтов отца или на полях, собирая урожай до двадцати пяти мешков болгарского перца в день, наравне со взрослыми. Как сейчас помню, за эту норму в течение восьмичасового рабочего дня платили сто рублей. Тогда можно было за эти деньги купить капроновые колготки. Даже моя мама себе такую роскошь не могла позволить. А у меня были! Как же я плакала, когда они рвались в первый же день!
С четырнадцати лет я подрабатывала (помимо обучения в двух школах) юным корреспондентом на местном телевидении, снимая программу про то, как и что подросток может сам приготовить на кухне, пока взрослых нет дома. Я так гордилась собой! Это увлечение в будущем повлияло на выбор профессии журналиста и будущего дела всей жизни, кулинарного бизнеса.
В подростковом возрасте моя добровольно-принудительная вера, привитая мне не только мамой, но и бабушкой и прабабушкой, трансформировалась в искренние отношения с Богом. Я была активисткой в евангельской церкви и в пятнадцать лет осознанно (по крайней мере я так думала) приняла крещение. Это накладывало определенные обязательства на меня в глазах религиозной христианской общественности.
Я жила не просто в строгой мусульманской республике, где на государственном уровне от женщины ожидали определенного поведения. Я росла там, где внешняя жесткая среда смешивалась с еще более строгими внутренними ценностями семьи, а также устоями баптистской церкви, в которой мы проводили все свободное время. Длинная юбка и волосы, короткие ногти и скромное поведение, никаких гулянок, алкоголя, мальчиков и даже поцелуев до брака. «Ты же верующий! Каким примером ты является для неверующих?» – таким был минимальный набор требований к прихожанам. Эээ, проще сказать, чем сделать. Однако, несмотря на сложность выполняемой миссии, я находила себя счастливой в этом предназначении.
В шестнадцать