это почти шёпотом, будто боялась, что кто-то подслушает, – …найди меня там, где светит ярче всего.
Эти слова остались во мне, как заноза, – не больно, но навязчиво, будто под кожей. Я снова достал карту – ту самую, с загибами по краям и следами пальцев на складках. Она шуршала, когда я разворачивал её на коленях, словно не хотела, чтобы её снова трогали. Я водил пальцем по Манхэттену, по линиям метро, по улицам, которые знал наизусть – не столько глазами, сколько сердцем. Таймс-Сквер. Брайант-парк. Центральный вокзал. Где же оно – это «ярче всего»? Где она могла бы быть, если не дома?
Позвоню ей сразу, как приеду. Из автомата. Пусть даже услышу её голос всего пару секунд. Но почти сразу отмёл эту мысль: сейчас утро четверга, Элли в школе. Если позвоню домой, ответит её мама. Или, хуже того, горничная, которая мгновенно поставит всех на уши. Так нельзя. Весь Нью-Йорк узнает, что я здесь, и меня найдут раньше, чем я успею положить телефонную трубку.
– Значит, не звонить, – пробормотал я себе под нос, стараясь говорить вполголоса, чтобы не привлечь внимания. – Ждать до вечера. Позвоню, когда она вернётся домой. Родители ещё будут на работе. Есть шанс.
– Куда-то направляешься, сынок? – Голос рядом прозвучал неожиданно. Я повернул голову – рядом сидела пожилая женщина в коричневом пальто, с лицом, будто вырезанным из времени: мягким, но проницательным. Её глаза, за стеклом круглых очков, были ясными, внимательными, и она смотрела не на карту, а на меня, как будто уже знала, что мне сказать. У неё были длинные пальцы, похожие на корни деревьев, она держала их на коленях – спокойно, будто ждала, когда я заговорю.
Я не стал притворяться.
– Я ищу место, – сказал я, немного запинаясь. – Там, где светит ярче всего. Там меня будет ждать Элли.
Она кивнула, будто это имя что-то значило и для неё, и помолчав, спросила:
– А если приедешь, а её там нет?
Этот вопрос был простой, почти наивный – и оттого особенно страшный. Он застрял у меня в груди, как воздух, который невозможно выдохнуть.
– Тогда это будет значить, что я ошибся, – ответил я, с трудом находя нужные слова. – Ошибся с местом. Значит, нужно будет искать другое.
– А если нигде не светит так, как она? – спросила она уже почти шёпотом, но в её голосе звучал вызов, испытание. – Ты будешь просто переезжать от огня к огню, надеясь, что в каком-нибудь из них найдёшь её тень?
Я долго молчал. Потом сказал:
– Элли никогда не врала мне. Ни разу. Если она сказала, что будет там – значит она будет. Я должен только найти, где это «там».
Женщина не ответила. Она только чуть-чуть улыбнулась уголком рта – грустно, понимающе – и повернулась к своему окну, оставив меня одного со своими мыслями. Я снова посмотрел в стекло – город приближался. Он ещё был где-то впереди, но уже чувствовался: в плотности воздуха, в шуме, который постепенно становился всё громче, как прибой.
И вдруг – я не знаю, что стало триггером – в голове заиграла старая песня. «Странный», в исполнении Дасти Спрингфилд.
«Любовь