сжигания государственных преступников. Но кто теперь вспоминает об истоках? Теперь Быком-Дьяволом пугают детей.
Полиевкт некоторое время молча сопел. Он понял прозрачный намек базилевса.
– Выходит, что Константина должно считать вторым сошествием Христа? – Через какое-то время, как ни в чем не бывало, продолжал дискуссию Полиевкт.
– Друг мой, – улыбнулся Константин. – У каждого народа во все времена был свой Мессия-Христос. У греков – Геракл, у индусов – Махавира, у израильтян – Иисус. У Агарян – Мухаммед, у Сарацин – Моисей. И у сарматов есть свой Христос – Беж, и у норманнов – Один. Эти имена знают во всех уголках Вселенной. В Коране названы имена двадцати восьми из более ста тысяч пророков. Хотя некоторые и отрицают их божественное происхождение. Последовательно сохраняя незыблемость постулата «Бог един», южане объявили их только пророками, излагающим волю Бога. По схожей причине и Константин велел величать себя не Христом, а только его пророком и наместником. Дабы подчеркнуть божественность Иисуса. А вот Убейдаллах в Магрибе наоборот велел называть себя Христом, чтобы возвыситься над прочими пророками.
– Понимаю, – сказал Полиевкт.
– Но мало кто знает, что Константин начал свои реформы не на пустом месте ни с того, ни сего. В своем новаторстве он опирался не только на мечи сарматов и золото Божа, но и на неоценимый опыт папы Григориса[631], первого пастыря Алванка[632] и внука Григория Просветителя. Его паства обитала далеко за окраиной империи. На территории контролируемой аланами, гуннами и персами. Албанцы и армяне искали у сарматов духовный союз, который укрепил бы союз военный. А сарматский Владыка Бож, впервые попытался создать там симбиоз на основе древней религии. Чтобы вывести фанатичных, озлобленных на весь мир сектантов, на иной уровень.
Именно с проповедей монаха Григориса началось духовное общение «западной» и «восточной» культур, которое и привело к созданию нового, сейчас уже традиционного, христианства. Грандиозное событие. И оно не прошло бесследно. В начале IV века, видимо, появился первый вариант легенды о святом Георгии. В ней мифологическая интерпретация легла на строгую историческую основу.
– Я слышал рассказы о папе Григорисе принявшем мученический венец от персидских наемников, гуннов. За его выдающийся подвиг Константин поставил ему храм. Это храм Св. Георгия. Некоторые монахи склонны отождествлять эти два имени, – раздумчиво произнес Полиевкт.
– «Григорис» – мирское имя Святого Георгия. И церковное житие святого Георгия абсолютно не согласуется с исторической реальностью. В нем все придумано, а события вопиюще противоречивы. Что, однако, имеет свое объяснение. В 494 году на Первом Римском соборе отец Геласий[633] запретил упоминать имя и деяние этого святого. Поэтому и неизвестно, что святой Георгий первым принял Бога Небесного и познакомил с Ним и Европу, и Переднюю Азию. Несмотря на запреты, Георгий единственный святой,