Саша.
– Вот. И она раз подает в студсовет на него заявление, что, дескать, тити-мити, скоро будет этот самый «маленький», а что он, дескать, не хочет жениться, хотя он был у ней «первый» и всякие такие по клеенке разводы. Прямо так все и написала в заявлении…
– Ну и дура, – сказал Саша.
– Да, конечно ж, дура! – вскричал сияющий Гриша. – Потому что собрался этот студсовет, одни мужики, и спрашивают ее эдак серьезно – опишите подробно, как это было! Н у, умора!..
– А она что? – заинтересовался Саша.
– А она опухла и говорит: «То есть как это “как”?» – «Ну, – говорят, – расскажите как. Во сколько он к вам, например, пришел?» – «В десять вечера», – говорит. «А не поздновато?» – спрашивают. А она: «У нас в общежитие до одиннадцати пускают…»
– И вы, – говорят, – до одиннадцати успели?
– Успели, – она отвечает.
– А что так быстро? – один говорит.
– Стало быть, он правила посещения общежития не нарушил? – другой говорит.
– Нет, товарищи, вы посерьезней, пожалуйста, – стучит карандашом по графину третий. – А вы не отвлекайтесь от темы. Вы лучше расскажите, как было все.
– Ну и что? – улыбался Саша.
– Да то, что она не выдержала этого перекрестного допроса и свалила не солоно хлебавши. Но… – Тут Гриша значительно погрустнел. – Бог – не фраер. Клоповоз в Улан-Удэ схватил какую-то заразу и совсем сошел с орбиты. Говорят, он в прошлом году помер. Или в окошко выкинулся. Хотя, может, он и не помер, и в окошко не выкинулся, но все же он с орбиты сошел, так что верховная справедливость оказалась восстановленная.
– А ты считаешь, что была допущена несправедливость? – хитрил Саша, любуясь Струковым.
– А как же иначе? – уверенно сообщил тот. – Форменное же издевательство над девчонкой, несмотря на то, что она – тоже стерва. Нашла куда идти и кому рассказывать. Бог – не фраер, вот он и восстановил баланс. Эта теперь маленького в музыкальную школу водит, а Клоповоз в гробу лежит.
– Ну уж это неизвестно, кому лучше, – вдруг сказал Саша.
– Нет уж, это ты брось и мозги мне не пудри, – сказал Гриша. – Философия твоя на мелком месте, как, помнишь, всегда говорил тот наш идиот-общественник, старый шиш?
– Помню, помню, – вспомнил Саша. – Я еще помню, помнишь, он к нам когда первый раз пришел в пятую аудиторию… в зеленой своей рубашке и, нежно так улыбаясь, говорит: – Ну, ребятки, задавайте мне любые вопросы. Что кому непонятно, то сейчас всем нам станет ясно… – «Любые?» – «Любые». – И через десять минут уже орал на Егорчикова наш мэтр, что он таких лично… своими руками… в определенное время… стрелял таких врагов на крутом бережку реки Аксай… Красивый был человечище!
– Да уж, – хихикнул Гриша. – Задул ему тогда Боб. Я как сейчас вопросики эти помню, вопросы что надо, на засыпон. Этот орет, а Боб ему: «То, о чем я спрашиваю, изложено, кстати, в сегодняшней газете “Правда”»…
И вдруг страшно посерьезнел Гриша.
– Знаешь… понимаешь… – внезапно за�