Андрей Валентинов

Небеса ликуют


Скачать книгу

отношений Святейшего Престола и Высокой Порты, но прослыть еще большим занудой, чем я есть, не хотелось. К тому же у славных комедиантов, кажется, сложилось впечатление, что синьор Неулыбчивый не любит театр…

      Я упал на колени, протянул руку, склонил голову.

      Прекрасная Фиалка! Рождена ты

      Там, где давно мое пристрастье живо.

      Ток грустных и прекрасных слез ревниво

      Тебя кропил, его росу пила ты.

      В блаженной той земле желанья святы,

      Где ждал цветок прекрасный молчаливо.

      Рукой прекрасной сорвана, – счастливой

      Моей руке – прекрасный дар – дана ты.

      На миг я остановился, чтобы перевести дыхание и насладиться паузой – и мертвой тишиной. Коломбина, забыв о султанском достоинстве, привстала, ладонь замерла у подбородка.

      Боюсь, умчишься в некое мгновенье

      К прекрасной той руке: тебя держу я,

      Прижав к груди, хотя сжимать и жалко.

      Прижав к груди – ведь скорби и сомнения

      В груди, а сердце прочь ушло, тоскуя, —

      Жить там, откуда ты пришла, Фиалка![6]

      И вновь – тишина; наконец кто-то неуверенно хлопнул в ладоши…

      Переждав шум, я коснулся губами протянутой мне руки и только тогда взглянул на Коломбину.

      Седая борода куда-то исчезла – как и пестрый халат. На девушке было платье – белое, с серебряным шитьем.

      – Я… Я не знаю этих стихов! – несколько растерянно произнесла она. – Да встаньте же, синьор, встаньте!

      Я повиновался. Господа комедианты окружили меня, поглядывая на своего гостя с явным изумлением, как будто к ним на постоялый двор заглянула говорящая кошка. Не ожидали!

      – Зато наверняка знаете автора, – усмехнулся я, довольный эффектом. – Это Лоренцо Медичи. Двести лет назад итальянский язык был куда более выразителен.

      – Не знаю, как двести лет назад, а в эту минуту мой язык высох, как копченая треска, – несколько обидчиво отозвался Испанец, для верности похлопав ладонью по уже виденному мною бочонку.

      И словно по сигналу (а может, действительно по сигналу), вся компания разразилась дружным кличем:

      – «Лакрима Кристи»! «Лакрима Кристи»! «Лакрима Кристи»!

      Последний камешек стал на место, и мозаика заиграла всеми цветами радуги – как и полагается после полного глотка.

* * *

      Дивное дело, но в бочонке действительно оказалось «Лакрима Кристи». В последний раз я пробовал его двадцать лет назад, перед самым отъездом. Потом, хлебая болотную воду и – временами – мескаль или пульке, я часто вспоминал последний глоток в остийской траттории – мы забежали туда перед самым отплытием. Нет слов, умеют в Италии делать вина! Особенно в Неаполе. Вначале, когда я попробовал «Латино», то решил, что лучшего мне не найти. Но за «Латино» последовало «Греко», за ним – «Мангьягерра», а уж когда дошла очередь до «Лакрима Кристи»!..

      Увы, в этот вечер я лишь пригубил из поданного мне кубка (деревянного, с позолотой),