Андрей Валентинов

Небеса ликуют


Скачать книгу

всего было солгать. Даже не солгать, а сообщить чистую правду: в профессиональной труппе не состоял и хлеб лицедейством не зарабатывал. Но…

      …Но всегда найдется маленький, черненький, дергающий тебя за язык…

      Узнав, что я все-таки бывал на сцене, собрание тут же осушило по кубку за собрата и тут же потребовало воспроизвести что-нибудь из моего постоянного репертуара. Это было уже хуже. Хотя бы потому, что моя первая роль – царя Ирода – мне никогда не нравилась, а рассказывать о сыне ягуара не имело смысла, ибо отважный Илочечонк изъяснялся исключительно на гуарани.

      Впрочем…

      Я встал, подождал, пока стихнет шум, окинул взглядом присутствующих, а затем поглядел вверх. И тут же все исчезло. Вместо грубой деревянной люстры, на которой плавились дешевые сальные свечи, передо мной встала каменистая вершина, и над ней возвышались позолоченные крыши города Куско. Города, который мне предстояло взять.

      …Эта роль мне долго не давалась. Я не солдат и никогда не водил армии на приступ. Но как-то я представил, что передо мною – не Куско, давно погибшая столица Детей Солнца, а Сан-Паулу, гнездо проклятых бандерайтов. И все сразу же стало на свои места.

      Мы играли эту пьесу всего дважды. В последний раз – совсем недавно, всего полгода назад. Это было как раз перед тем, как отец Мигель уехал в Капауко. Уехал – и не вернулся…

      На мне короткий военный плащ, у пояса меч – деревянный, с нефритовыми вкладышами…

      Куско! Сияющий город!

      Ныне ты враг Ольянтаю!

      Видишь, я меч поднимаю,

      Будешь ты мною расколот!

      Я твое сердце достану,

      Брошу орлам на съеденье!

      Гибель несу я тирану,

      Мстя за свое униженье.

      Яркого Солнца столица,

      Город богатства и славы!

      Знай же: на ложе кровавом

      Инкское счастье затмится!

      Я медленно поднял руку к ненавистному городу, не грозя, а словно закрываясь от невыносимого блеска золота. Горе вам, Сыновья Солнца! Горе!

      Они погибли давно – еще до того, как родился мой отец и отец моего отца. Возле Тринидада до сих пор страшным призраком стоят руины погибшего дворца, заросшие густой колючей травой. Там тоже ягуары – каменные, с навеки застывшим оскалом.

      Куско! Ты, мною сожженный,

      Небо затмишь голубое!

      С ложа страданий с тобою

      Сверзнется Инка сраженный.

      В жизни я больше не буду

      Милости ждать на коленях,

      В новых кровавых сраженьях

      Славу и трон я добуду![7]

      Теперь улыбнуться, нет – оскалиться, левая рука еле заметно дергается, пытаясь сжаться в кулак… Все!

* * *

      Кажется, оценили. Во всяком случае, хлопали, как мне почудилось, не только из вежливости. Я поглядел на Коломбину – девушка не улыбалась, губы сжались, глаза смотрели холодно и неулыбчиво, словно Коломбина готовилась мне подыграть. Я вдруг представил ее в роли Коси-Койлор, невесты того, кто мстил надменным инкам. А что? Жаль,