время. Но я не могу оплачивать две квартиры. Мы с мужем не миллионеры. Я давно говорила твоему отцу, чтоб он начал жить, как все люди, хотя бы подумал о тебе…
Но она не успела договорить.
– Не смей так говорить о моем отце! Он самый лучший человек на земле! А ты, ты… – и захлебнувшись слезами, она выбежала из кухни. Резко хлопнула входная дверь.
На следующий день, вернувшись из института и проверив ящик для писем, она нашла белый, неподписанный, но запечатанный конверт. Она поняла, от кого это. Войдя в квартиру, она раскрыла его и увидела несколько потрепанных тысяч, а за ними белую бумажку. Ровным, красивым почерком на ней было написано следующее: «Это все, чем мы можем тебе помочь. Мы действительно стали чужими людьми и, чтобы не ломать комедию, так и будем держаться этого. Наша помощь может быть ограничена, и просим не злоупотреблять ею». Читая эти слова, она чувствовала, как загорелись ее щеки, бешено забилось сердце. Ей даже послышался чей-то голос, очень похожий на тот, что она услышала вчера на кухне, голос вслух прочитывал эти слова. Она закрыла уши, замотала головой, словно хотела избавиться от него, и разорвала бумажку. «Мы чужие, чужие… – вторилось и слышалось ей. – Лучше держаться этого, этого…» – продолжалось опять. Всю ночь она не могла заснуть. Так в ее жизнь пришло еще новое – этот голос.
По вечерам она стала подрабатывать в кафе официанткой. Кафе было далеко от дома, она не хотела, чтобы соседи потом судачили о ней. Пробовала работать ночью в большом супермаркете, но днем на лекциях в институте валилась от сна. А в кафе требовались официантки на вечернюю смену, и кто-то из соседней группы предложил подменять ее. Так они и работали – день через день. Кафе закрывалось в 23 часа, она успевала на последний автобус и потом еще около часа ехала по пустым городским улицам. Работа была не ахти какая. Постоянно приходилось быть начеку, чтобы не задеть кого-то подносом или вовремя уйти, когда начинали приставать. Она была вынуждена ходить в короткой юбке и в блузке с сильным вырезом на груди. Может, ее и не взяли бы, если бы Алка, которую она должна была сменять, не уговорила управляющую. Вскоре она юрко вертелась с подносом между столиками, пропуская мимо ушей всю пьяную болтовню, и старалась меньше торчать в зале. Зато каждый вечер возвращалась с живыми деньгами. Кое-кто давал и чаевые, особенно были щедры кавказцы, облюбовавшие это кафе. Денег, которые она зарабатывала, хватало на оплату квартиры и жизнь в дорогом городе. Много ей было не нужно. В кафе ее кормили бесплатно, а потом иногда стали давать с собой, когда через Алку узнали, что она живет одна и недавно потеряла отца. Повариха тетя Тома жалела ее и частенько выручала, когда пьяные посетители не понимали, что надо платить. Тетя Тома была женщиной грузной, прямой и доброй, как должно быть хорошему повару.
Потихоньку ее жизнь начала налаживаться. С матерью со дня последней встречи она совсем перестала видеться. Та иногда звонила, спрашивала, не нужно ли чего, но она всегда отвечала – нет. Все же в голосе матери чувствовалась какая-то виноватость. И к