вас, господа, – обратился Муравьев к офицерам «Байкала». – Ваш славный подвиг принадлежит истории. Благодарю вас за службу! Вы исполнили невозможное! А теперь, господа, за дело. Я сегодня же отправляю рапорт государю. Миша, – обратился он к Корсакову. – Утром ты скачешь в Петербург. Готовься на рассвете в путь. Геннадий Иванович, немедленно представьте мне рапорт об открытиях и описи.
– Рапорт готов!
– Просмотрите его еще раз. Есть у вас письма в Петербург? – обратился губернатор к офицерам. – Садитесь и пишите… Да прошу вас отобедать со мной. – Он пригласил капитана и офицеров на берег.
Завойко был хмур.
– У Василия Степановича превосходные вина, – заметил губернатор. – Мы просим всех к себе.
– Прошу вас, господа… – сказал Завойко.
Невельской просил прислать для команды свежих овощей, каких только возможно.
– У вас цинга? – спросил Завойко.
– Цинги нет, но овощи необходимы.
– Почему вы решили, что на нашем судне цинга? – спросил, обратившись к Завойко, доктор Берг. – Я мог бы вам представить отчет, из которого вы могли бы легко удостовериться, что вследствие принятых мер команда «Байкала» дала самый низкий процент больных из всех когда-либо совершивших кругосветное. Этот отчет мог бы быть положен в основу соответствующего врачебного обсуждения и послужить материалом для составления правил.
«Черт знает, какие тут педанты и бюрократы», – подумал Завойко. Он обещал капитану продуктов самых свежих и свежих овощей, которых не видали они с самого ухода из Гонолулу.
– Так за рапорт! И приезжайте кутить, Геннадий Иванович! Жду вас всех, господа! – сказал Муравьев.
Он помянул, что путешествует с женой, что с ними всемирно известная виолончелистка мадемуазель Христиани, что дамы уж, верно, заждались.
Лица просияли.
– Жена жаждет видеть вас, Геннадий Иванович, Итак, едем! Кутить вовсю! Пить вино и целовать француженку! – добавил он потихоньку, обнимая несколько удивленного этими словами Невельского.
Когда все вышли из каюты, Муравьев сказал:
– В рапорте напишите все об иностранных судах у пролива.
– Я уже помянул…
– А в частном письме к Меншикову – об артиллерийском ученье!
Поднявшись наверх, губернатор поблагодарил выстроенную команду, обнял и поцеловал правофлангового.
Вскоре и он, и все его спутники съехали на берег на катере.
Невельской, отдав все распоряжения, спустился к себе. Присев за стол, он покачал головой. Возбуждение охватило его с необычайной силой. Взяв гусиное перо, он почесал за ухом, как бывало в детстве, когда, начитавшись про путешествия, предавался фантазиям. Понемногу он взял себя в руки…
А офицеры писали письма и потом оживленно собирались на берег. На судне оставался один Казакевич. Вестовые крепостные носились, подавая офицерам необходимые вещи. В ход пошли горячие щипцы, духи. В каютах двери были раскрыты. Громко обсуждались события дня.
– Однако этот аянский барин