После кораблекрушения, едва вышел с командой из деревни Миасима, как уже было получено из столицы согласие на постройку. Пришли в Хэда, а здесь все у них на мази!
«Право, кажется, и с договором дело пойдет теперь на лад. Не бывать бы счастью, да несчастье помогло. А ведь предугадывал Евфимий Васильевич! Скажи – будут смеяться! Еще осенью в плавание через Японское море, когда шли сюда на парусном фрегате с Амура и ждали с часу на час встречи с англо-французской паровой эскадрой, – думал Путятин между молитв и учений, – что не может чего-то не произойти такого, чего не ждем ни мы, ни наши противники, а что даст средства и силы нам, поспособствует нашему успеху и победе, что воодушевит нас еще более верой в нашу правоту и справедливость.
Кто бы мог подумать! Но теперь на Бога надейся, да сам не плошай! Дела будет много, и дела разного. Смолы японцы не гонят, канатов таких, как у нас, не вьют. Что такое шпангоут, не знают. Иные обводы у их кораблей. Хлеба не пекут, мыла не варят… Будет ли помниться, что всему мы их обучим?
Да и японцы сейчас не похожи на самих себя, действовали без проволочек и отговорок, не таковы оказались, как за все три года переговоров». Путятин всегда ждал этой перемены. Он видел, что, несмотря на всю уклончивость при переговорах с европейцами, это народ умелый, быстрый и практичный. В Нагасаки вдруг согласились с ним и дали обязательство первый в их истории договор заключить с Россией. Да если и не заключили до сих пор, то лишь из-за войны, мы сами опоздали, американцы заключили первые!
Вот и открылось нам новое лицо Японии. Сколько еще может быть у них этих новых, неведомых нам лиц!
Японским чиновникам на этом собрании нравилось, что послу России подходит красное храмовое кресло из Хосенди и сидит в нем Путятин удобно и важно.
Всем велено быть не только дружественными и оказывать честь и гостеприимство, приказано поступить в распоряжение посла и генерала морских войск Путятина, исполнять все его распоряжения впредь до окончания постройки судна, когда даны будут новые указания правительства. Представляется небывалый случай, как при поимке волшебной птицы.
Деревенские воротилы, произведенные в самурайское достоинство на время постройки судна, после спуска его могут быть уволены в крестьянское, то есть в низшее, сословие, если не отличатся на работе.
Теперь Путятин находится как бы на службе японского правительства. Ему и его офицерам назначено жалованье, которое будет выдаваться рисом. Каждому офицеру, согласно его положению, будет доставлено соответствующее количество мешков с рисом.
А на самих матросов ничего не выписано. Ни единой горсти риса.
В замке Эдо существует правительственный список – генеральная роспись оплаты всех вельмож и чиновников.
В этот так называемый список Эдо внесен Путятин. Ему дается богатое, княжеское содержание. Все пропитание матросов, мастеровых и унтер-офицеров выписано на Путятина, как на богатейшего японского князя и командующего, у которого