ни преданности, ни верности, ни дружбы. Есть только секс, сиюминутные интересы и кратковременные попутчики. Те, кого ты считала своими подругами, предают, те, кого ты любила, уходят. И в конце концов ты остаешься одна с теми иллюзиями о любви, о преданности и о дружбе, которые создаешь на чистых страницах своего романа.
– Налево или направо? – спросил Никита.
Она очнулась, бросила взгляд за окно.
– Налево. Хотя… я могу выйти и здесь.
– Ну вот еще, – обиженно протянул он. И ухитрился – несмотря на заставленный машинами двор – доставить ее к самому подъезду.
Виктория вышла. Никита хотел спросить что-то, но начал накрапывать дождь, и она, махнув рукой на прощание, побежала к подъезду. Было еще не поздно, и лифт подкатил не с таким звуком, как обычно, а с каким-то удивленным гулом, словно заспанный.
Она вошла в квартиру, и знакомое пространство тотчас же сжалось вокруг нее тугим кольцом. И еще она поймала себя на мысли, что ей не хватает Кирилла.
Виктория взяла сотовый и обнаружила, что зачем-то его выключила. Досадуя на себя, она вернула телефон к жизни и почти сразу же получила из сети сообщение о пропущенном звонке от неизвестного абонента. Номер его был скрыт.
«Может, это Кирилл? Раз он клялся, что больше никогда и ни за что не станет мне звонить, это вполне может быть он. Звонок в час ночи… он сейчас в Италии, там на два часа меньше. Да, он мог позвонить мне в одиннадцать вечера. Только он ли это? Могли ведь и ошибиться номером, в конце концов».
Кирилл был бизнесменом. Они прожили с Викторией четыре года, – можно было написать «душа в душу», и, наверное, это было бы правдой. Развела их ее работа. Как и подавляющее большинство российских мужчин, Кирилл считал написание романов странным занятием, и ему не хватало такта держать свое мнение при себе. Он был готов обеспечивать Викторию всем, что ей необходимо, и искренне не понимал, почему такая безоговорочная зависимость от него не вызывает у нее энтузиазма. В конце концов нашлись энтузиастки, готовые отказаться от всего ради щедрого содержания, и Кирилл ушел. Виктория не стала его удерживать – она не умела или не хотела бороться за кого бы то ни было. Возможно, это была обыкновенная гордость. Но гордость – несовременное качество; она мешает жить в современном мире. В любом случае из-за гордости Виктория теряла не первого мужчину в своей жизни.
«А, да пошли они все к черту», – внезапно разозлившись, сказала она себе и стала расстегивать молнию на платье. Это был очень сложный и трудоемкий процесс, если заниматься им в одиночку, потому что молния была вшита таким образом, что самой ее было практически невозможно расстегнуть. И Виктория едва не сломала замок, дернув рукой, когда кто-то внезапно позвонил в дверь.
«Убью, – сердито подумала писательница. – Нет, хуже. Вставлю в роман в качестве трупа. Расчлененного».
Как и многие писатели, Виктория была очень злопамятна по отношению к тем, кто успел чем-либо ей насолить.
Однако на пороге стоял человек, которого она прежде уже