и жилетом 34-тилетнего моряка виднелась серая рубашка с кружевными манжетами и оборками. На голове его красовалась большая треугольная шляпа с серебряной кокардой и золотым кантом, на ногах были обтягивающие бриджи и высокие черные ботфорты.
– Скванто! – выкрикнул он затем.
Матрос-метис из племени наусетов, которого моряки окрестили именем знаменитого друга пилигримов, живо предстал перед хозяином.
– Узнай кто он, что он и почему сбежал с французского судна? – потребовал Хук.
Метис, неплохо разбиравшийся в языках индейцев Мэна, задал пловцу несколько вопросов.
– Китче Пишу абенак из племени негасегов, – объяснил он. – Его люди занимались сбором моллюсков на отмелях восточнее устья Кеннебека. Вчера, перед уходом к родным местам, негасеги решили поторговать с французами, чей корабль неподалеку бросил якорь. Вечером моряки подпоили Китче Пишу и силой затащили на шхуну. Негасег говорит, что среди похитителей был офицер из Порт-Ройала, которого малеситы называют Серебристым Лисом. На шхуне Китче Пишу передали знатному господину из Франции. Тот все и затеял, желая заиметь в своем поместье краснокожего слугу.
Хук задумчиво посмотрел на индейца.
– Значит, это абенак… Но я не слышал о негасегах. И абенаки, насколько мне известно, ушли в Канаду и союзничают с французами.
– Не совсем так, – пояснил Скванто. – Многие остались в Мэне. А пенобскоты, норриджевоки и пассамакоди, например, никуда и не думали уходить. Если хорошенько поискать, то там обнаружатся и пигвакеты, и аросагунтакуки, и амасеконти с рокамеками. Негасеги же это небольшое племя, частью норриджевоки, частью пенобскоты из клана нахаму.
Хук оживился, на его кареглазом, мужественном лице появилось выражение заинтересованности.
– Где обитают эти негасеги?
– Говорит, на притоках Себастикука.
Капитан хмыкнул, достал из нагрудного кармана камзола сложенный лист бумаги и, развернув, быстро пробежал по нему глазами.
– Участок на речке, впадающей в Медомак!.. Совсем рядом… А ну-ка, Cкванто, спроси у дикаря, есть ли в его лесах пушное зверье?
– Могу и сам заверить, сэр, что всякой дичи там полно и…
– Делай, что сказано!
Метис снова заговорил на мягком наречии. Индеец его выслушал, а потом живо устроил что-то вроде пантомимы, показывая повадки разных животных. Хук заметил, что его скальповая прядь была заплетена в две тонкие косички.
– Ну, что я говорил, сэр! – улыбнулся метис.
– Что ж, неплохо… Пушнина – это здорово, но… как быть с безопасностью?.. Стоддард!
– Да, сэр, – откликнулся корабельный плотник с обширной лысиной и густыми седыми бакенбардами.
– Слышал, тебе довелось пожить в разных пограничных селениях Мэна.
– Так и есть. Менял их, как француз носовые платки. Йорк, Каско, Эрроусик. Последнее мое жилище стояло у залива Мачиас до тех пор, пока его не спалили малеситы.
– Н-да-а, – протянул Хук, глядя на покрытые