доктрину и доказал необходимость существования во всех частях вселенского пространства последовательных постепенно возрастающих серий живых и думающих, хотя и духовных, существ.[61] Он изображает человеческую душу как сложное составное из наиболее духовных свойств монады и дуады, обладающей высшими принципами обоих. Если, подобно Платону и Продику, он упоминает об Элементах как о божественных силах и называет их богами, то ни он сам, ни другие не связывали с этим названием никаких антропоморфических идей. Криски указывает, что он называл их богами лишь для того, чтобы эти элементарные силы не смешивались в человеческих представлениях с демонами невидимого мира (элементарными духами).[62] Так как «мировая душа» насыщает весь Космос, то даже животные должны иметь в себе нечто божественное.[63] Это также является доктриной буддистов и герметистов, а Ману наделяет живой душой даже растения и малейшую травинку.
Демоны, по этой теории, являются промежуточными существами между божественным совершенством и человеческой греховностью,[64] и он делит их на классы, причем каждый класс делится еще на многие подклассы. Но он точно и ясно говорит, что индивидуальная, или личная, душа есть ведущий ангел-хранитель каждого человека и что никакой демон не имеет над нами больше власти, чем наш собственный. Таким образом, Демонион[65] Сократа есть бог или божественное существо, которое вдохновляло его всю его жизнь. От самого человека зависит, раскроет он или закроет свои восприятия навстречу божественному голосу. Подобно Спевсиппу он приписывал бессмертие ψυχη, психическому телу, или неразумной душе. Но некоторые герметические философы учили, что душа обладает отдельным продолжающимся существованием только до тех пор при ее переходах через сферы, пока в ней существуют какие-либо материальные или земные частицы; и когда она полностью очищена, то она уничтожается, и только квинтэссенция этой души сливается со своим божественным духом (Разумной душой), после чего двое трансформируются в одно.
Зеллер повествует, что Ксенократ запрещал есть животную пищу не потому, что приписывал животным какое-то сродство с человеком, как он приписывал им сознание о Боге, но по прямо противоположной причине – «чтобы неразумность животной души не приобрела какого-либо влияния на нас».[66]
Но мы полагаем, что, скорее всего, он говорил так потому, что, подобно Пифагору, имел своими учителями и образцами поведения индийских мудрецов. Цицерон описывает Ксенократа как презирающего все, за исключением высших добродетелей.[67] «Освободиться от подчиненности чувственному существованию, победить титанические элементы в нашей земной природе с помощью божественной природы – вот наша задача».
Зеллер приписывает ему слова:[68] «Чистота, даже в тайных мечтаниях сердца, – наша величайшая обязанность, и только философия и посвящения в мистерии помогают достижению этой цели».
Крантор,