не понравилось то, как мальчишка говорит о Джессике. Он нахмурился, но постарался сдержаться. Не стоит этот паренек его нервов! А рассказывать-то ему стоит?
– Наверное, твоя мать едет потихоньку. На дорогах скользко. Мальчишка взвесил его слова и как будто забеспокоился. Он все теребил заусенец.
– Слишком уж большая была эта индейка, – проговорил он после долгого молчания. Сжал в кулаки руки на столе и опять разжал их. – Она купила такую же, как всегда покупала, когда он еще с нами жил. Думала, может, он вернется.
– Мама твоя на это надеялась, – проговорил Рэфи скорее как утверждение, чем вопросительно. Мальчишка кивнул.
– Когда я вытащил ее из морозильника, у меня прямо в голове помутилось. Уж слишком она была громадная.
И опять молчание.
– Я не думал, что она разобьет стекло, – сказал мальчишка уже тише и глядя в сторону. – Разве можно себе представить, что индейкой высадишь окно?
Он вскинул глаза на Рэфи, и в них было такое отчаяние, что Рэфи, несмотря на серьезность ситуации, не смог скрыть улыбки – с такой искренней досадой это было сказано.
– Я хотел только напугать их. Знал, что они там собрались, разыгрывают семейную идиллию.
– Ну, теперь-то игра в идиллию кончена.
Мальчишка промолчал, но словно расстроился, и Рэфи сказал:
– Но пятнадцати-фунтовая индейка для троих – это немного чересчур, правда же?
– Знаете, этот подонок-папочка жрет дай бог как!
Рэфи решил, что зря теряет время. С него довольно. Он встал, чтобы уйти.
– Папина родня тоже каждый год приходила, – добавил мальчишка в попытке удержать Рэфи. – Но на этот раз они решили не являться. А нам вдвоем куда такую громадину! – вновь повторил он и покачал головой. Он отбросил притворную браваду и говорил теперь совсем иначе. – Когда же мама наконец приедет?
Рэфи пожал плечами.
– Не знаю. Наверное, когда ты выучишь свой урок.
– Но сегодня же Рождество!
– В Рождество тоже можно кое-что выучить.
– Уроки – это для малышей.
Рэфи улыбнулся такому замечанию.
– Разве не так? – Мальчишка сплюнул, как бы обороняясь.
– Вот я сегодня получил кое-какой урок и выучил его.
– А-а, об отсталых и переростках я не подумал! Рэфи направился к двери.
– Так какой же это был урок? – торопливо спросил мальчишка, и по тону его Рэфи понял, что он не хочет оставаться в одиночестве.
Помедлив, Рэфи обернулся, понурый, грустный.
– Неприятный урок, должно быть.
– Скоро убедишься: уроки другими не бывают.
Мальчишка сидел нахохлившись, расстегнутая куртка с капюшоном сползла с плеча, сквозь грязные длинные патлы проглядывали розовые ушки, на щеках – россыпь розовых прыщей, а глаза – синие, ясные. Всего лишь ребенок.
Рэфи вздохнул. Как бы до времени не отправили в отставку за этот рассказ. Он придвинул к себе стул, сел.
– Для записи, – сказал Рэфи, – рассказать это просил меня ты.
Начало истории.
4. Наблюдатель