канонизированный митрополит Макарий.
От этого спора, который подробно описан Л. А. Успенским[83], перейдем в XVII в. и рассмотрим частный случай – полемику известного иконописца Иосифа Владимирова с неким сербским дьяконом Иоанном Плешковичем. Владимиров – сторонник новых икон, светлых, ярких, более объемных, их тогда называли «живоподобными» (ил. 12). Иоанн Плешкович – сторонник древней традиции, он любит темные строгие лики. Дух диалога можно оценить уже по тому, что в пылу полемики Владимиров называет своего оппонента, в частности, «блекотливым козлищем». Форма диалога при этом сводится к противопоставлению друг другу двух монологов[84]. В ряде текстов XVII в. авторы (особенно протопоп Аввакум) тоже не стеснялись в выражениях, по современным меркам непечатных[85]. Понятно, что плодотворности диалогу такой подход не прибавил.
Но и в начале XX в. можно найти некоторые подобия вышесказанному. В текстах об иконописи выдающего православного философа и богослова свящ. Павла Флоренского, например в статье «Обратная перспектива», он спорит со своими оппонентами примерно в том же ключе, что и Иосиф Владимиров с Плешковичем. Отличие лишь в одном: о. Павел выступает, условно говоря, на стороне Плешковича против Владимирова, т. е. за древнюю иконопись против новой, «живоподобной». Основу последней он видит в эпохе Ренессанса, в гуманизме, который, по его мнению, – явление глубоко антихристианское. Вот цитата, которая тоже не требует комментариев с точки зрения диалогичности (точнее, ее отсутствия): «Первые тончайшие испарения натурализма, гуманизма и реформации поднимаются от невинной “овечки Божией” – Франциска Ассизского, канонизированного, ради иммунизации, по той простой причине, что вовремя не спохватились его сжечь»[86]. К концу жизни о. Павел Флоренский несколько снизил накал обличений возрожденческой культуры. Он отнес споры с ней к «последним спорам» и писал, что те, кто придут после, просто скажут ей роковое «не надо…»[87]. Тем не менее стремления к диалогу не видно и здесь.
В начале XX в. церковное искусство было открыто заново. Реставрировались древние иконы, о них заговорили, и многие оценили иконопись выше, чем светскую живопись. Даже знаменитый французский художник-постимпрессионист Анри Матисс восторгался иконой. В интервью после посещения собрания икон Третьяковской галереи он сказал: «Здесь первоисточник художественных исканий. <…> Русские и не подозревают, какими художественными сокровищами они владеют. <. > Ваша учащаяся молодежь имеет здесь, у себя дома, несравненно лучшие образцы искусства… чем за границей. Французские художники должны ездить учиться в Россию. Италия в этой области дает меньше»[88]. Казалось бы, наступило время обращения к духовным ценностям, появилась возможность внутреннего диалога с иконными изображениями. Но этого и здесь не получилось.
Приведу фрагмент стихотворения И. А. Бунина, написанного в 1916 г., под названием «Архистратиг»:
Архистратиг