type="note">[196] Однако на тот момент польские и советские комиссии, первыми исследовавшие лагерь, были склонны верить самым изобличающим показаниям, тем более что опровергающих их доказательств еще не нашлось.
Поэтому данные Хёсса и выживших узников были приняты всерьез. Петр Цивинский, нынешний директор Государственного музея «Аушвиц-Биркенау», подтвердил, что офицеры СС сожгли 90 % лагерной документации, а значит, подсчет точного количества жертв должен был занять немало времени. «Нельзя сказать, что военные комиссии подошли к делу халатно, – отметил он. – На тот момент они искренне считали, что чем больше, тем лучше».[197] Для сталинской эпохи это было естественно: «Только сумасшедший стал бы опровергать официальные данные Политбюро».
Франтишек Пипер, польский историк из Государственного музея «Аушвиц-Биркенау», первым относительно точно подсчитал количество жертв: от 1,1 до 1,5 миллиона человек.[198] В 1992 году, уже после падения коммунизма, он наконец сумел издать свою книгу. И хотя примерные цифры были известны задолго до официальной публикации, по мнению Пипера, польские власти опасались предпринимать какие-то шаги, которые могли «преуменьшить преступления геноцида в целом и Освенцима в частности».[199] Кроме того, любого, кто осмелился бы озвучить реальные цифры, тут же обвинили бы в пособничестве убийцам.[200]
На самом деле цифра в четыре миллиона примерно соответствовала общему количеству евреев, погибших в лагерях смерти и гетто, после того как более одного миллиона было убито айнзацгруппами. Конечно, это было лишь совпадением. И все же пересмотренные данные по Освенциму не сильно сказались на общем количестве жертв холокоста.
Что до Зейна, он не стал идеологом нового режима. Даже после того, как он в 1949 году занял пост директора Института судебной экспертизы, в коммунистическую партию, как следовало бы ожидать, Зейн так и не вступил. Вместо этого он присоединился к Демократической партии (Stronnictwo Demokratyczne), которую называл «незаконнорожденным ребенком» коммунистов[201] – иными словами, эта маленькая партия была создана намеренно, чтобы создать впечатление плюрализма. Что интересно, в 1989 году она (вместе со столь же незначительной Объединенной Крестьянской партией) отказалась выполнять распоряжения коммунистов и перешла на сторону «Солидарности».
Конечно, это произошло уже после смерти Зейна, но инстинкты здраво подсказывали ему, с одной стороны, поддерживать хорошие отношения с правительством, а с другой – держаться от него подальше. Пребывая на посту директора более пятнадцати лет, ему удавалось избежать создания в институте партийной ячейки, в то время как все прочие организации создавали ее в обязательном порядке. «За все годы его работы на нас не оказывали никакого политического давления», – подчеркивает Зофия Хлобовска.
В то же время он поддерживал близкие дружеские отношения с Юзефом Циранкевичем, который до войны возглавлял Польскую социалистическую партию, пережил