плачет и напевает:
Если видишь, что в слезах я, прости,
Ведь твоя возлюбленная любит тебя,
А любимый мой неласков ко мне –
Щедр и милостив пусть будет к нему Аллах.
Она перестала плакать, подошла ко мне и понюхала мою одежду.
– О, не так пахнет тот, кто насладился любимой женщиной, – сказала она. – Теперь я боюсь за тебя, Азиз. Я прекрасно знаю, что женщины иногда дразнят мужчин, но эта женщина ранила твое сердце намеренно – она попыталась оскорбить тебя так глубоко, как только могла. Соль, что она оставила у тебя на животе, означает, что ты как невкусное блюдо, которое приходится посолить, чтобы его не выплюнуть. И, как будто этого недостаточно, она оставила тебе еще и уголек, а это значит, что она желает, чтобы Аллах очернил твое лицо, если ты утверждаешь, что влюблен, но на деле любишь лишь еду и питье: ты не влюбленный, а обманщик, говорит она. Так что, дорогой брат мой, эта женщина жестока и безжалостна, и обманщица она, а не ты. Почему она не разбудила тебя, если увидела, что ты заснул? Да освободит тебя Аллах из ее когтей!
«Напротив, – думал я про себя, слушая Азизу. – Моя возлюбленная права – я заснул, а ведь все знают, что настоящим влюбленным сон неведом. Я был несправедлив и к себе, и к ней, когда позволил голоду взять верх над страстью».
Я ударил себя в грудь, и заплакал о своем злосчастье, и стал умолять сестру помочь мне, угрожая иначе покончить с собой.
Азиза сказала:
– Для тебя, возлюбленный брат мой, я бы даже глаз достала из глазницы. Ах, если бы я могла выходить из этого дома по своему усмотрению, чтобы свести вас вместе, – ради тебя, а не ради нее. Послушай, Азиз. Иди опять к ней, но на этот раз не притрагивайся к еде – даже маленький кусочек раздразнит твою утробу, а ты знаешь, что, насытившись, ты захочешь спать. Иди к ней и не забудь перед тем, как уйти, сказать эти строки:
Во имя Аллаха, скажите, влюбленные,
Как сердцу унять эту боль бесконечную?
Я вошел в сад и увидел, что он выглядит точно так же, как в прошлую ночь. На этот раз я не дотронулся до еды, а только сидел и прохаживался по саду в ожидании. Но мало-помалу меня одолела скука, и я снова оказался за столом, говоря себе, что отведаю лишь кислого молока, и то лишь одну ложку, чтобы унять сердцебиение. Но, как Азиза и предупреждала меня, от одного глотка аппетит у меня разыгрался, и я не смог удержаться от того, чтобы перепробовать все многочисленные блюда, что стояли на столе. Не успел я оглянуться, как наелся досыта, но вместо того чтобы лечь, я сел, опустив голову на руки. Несмотря на все усилия, я крепко заснул и увидел во сне, что не сплю, а хлопаю себя по лицу, брызжу в глаза водой и тру глаза, чтобы не задремать и бодрствовать до нашей встречи. Но на самом деле я все проспал, и солнце снова разбудило меня, хлеща лучами, как раскаленной плетью, и я, плача, поплелся домой. Там я увидел Азизу, что, вся в слезах, напевала:
Сердце мое разбито,
Тело мое кровоточит,
Но даже обидам я радуюсь всей душой:
Их причиняет возлюбленный мой!
Я был вне себя