что ты плачешь и тоскуешь по ней.
Но, хоть я и горевал по дочери моего дяди, но в урочное время снова поспешил в сад, и в сердце моем были лишь страсть и вожделение к моей возлюбленной, а в памяти – лишь ее прекрасное лицо и обольстительное тело. Как только она увидела, что я вошел в сад, то спросила меня о моей двоюродной сестре, и я ответил, что она умерла. Моя возлюбленная отстранилась и сказала:
– Ты погубил ее молодость и убил ее.
Но я уверил мою возлюбленную, что невиновен в смерти двоюродной сестры, и повторил то, что велела сказать Азиза: «Верность – добро, а предательство – зло».
Услышав это, моя возлюбленная заплакала и сказала:
– Да сжалится Всемилостивый Аллах над Азизой, ибо она спасла тебя от меня даже после смерти. Она знала, что я намерена тебе навредить, но теперь – будь уверен – этого не случится.
Ее слова поразили меня.
– Навредить? Но ведь мы любим друг друга!
– Ты так молод, – отвечала она, – и твое сердце невинно, а у нас, женщин, свои хитрости и уловки. Обещай, что не будешь доверять ни одной женщине, ни молодой, ни старой, кроме меня, особенно теперь, когда нет в живых дочери твоего дяди, которая бы защитила тебя.
И она попросила меня отвести ее на могилу Азизы, и приказала резчику вырезать такие слова на ее надгробном камне:
На древней гробнице выросли семь алых цветов.
– Кто здесь похоронен? – спросил я,
Земля отвечала: – Тихо ступай,
Здесь спит та, что любила.
И раздала милостыню бедным и нуждающимся, чтобы они поминали Азизу в своих молитвах.
Прошел год. Моя возлюбленная все так же нетерпеливо ждала меня каждую ночь, а я набрасывался на нее, как коршун на добычу. Мы обнимали друг друга и любили друг друга с великим пылом и редко говорили о несчастной Азизе. Если мы и говорили о ней, моя возлюбленная вздыхала и говорила:
– Ах, если бы я была знакома с ней и узнала о ней побольше! Тогда я была бы осмотрительнее.
Так мы и жили спокойно и счастливо, но в один прекрасный день по дороге в сад меня остановила старуха и попросила прочесть ей письмо от сына, которое наконец-то получила, – впервые с тех пор, как он отправился в путешествие.
Хоть я и был опьянен желанием и страстью, но согласился ей помочь. Я прочел письмо и уверил старуху, что сын ее жив и здоров, а затем пустился дальше, но старуха пошла за мной и спросила, не могу ли я прочесть письмо еще раз для ее дочери, потому что иначе та не поверит, что ее брат жив.
– Просто прочти письмо вслух из переулка, – попросила она, – и моя дочь услышит тебя.
Старуха поспешила к двери и открыла ее, и я увидел, как рука протянулась за письмом, и мелодичный голос спросил:
– Это ты, матушка?
Но стоило мне подойти ближе, старуха толкнула меня в дом и заперла дверь, и я понял, что попал в западню.
Девушка, стоящая передо мной, была красива и обольстительна. Она обратилась ко мне, и теперь голос ее звучал совсем не ласково:
– Скажи, Азиз, что тебе милее – жизнь или смерть?
– Конечно,