знаю, как вы, мальчики, – продолжал преподобный отец, усевшись на табуретку, которую он вытащил из-под раковины, – а я совсем не устал.
Устроившись, отец Бернард вытащил из нагрудного кармана колоду карт и протянул мне, одновременно убирая «Жизнь святых» с ночного столика, чтобы освободить место.
– Сдавай, Тонто, – сказал он.
– Да, преподобный отец.
Отец Бернард отер рукавом рот, и мы начали играть, поначалу молча, но вскоре священник уже начал рассказывать о ферме, где вырос, и тогда я смог наконец немного расслабиться.
По всему судя, это был довольно жалкий домишко на острове Ратлин, бесплодном скалистом островке, о котором я никогда не слышал, где-то между графством Антрим и мысом Малл-оф-Кинтайр. На нем во множестве водились кайры, буревестники и гагарки. Туманы и болота. Безбрежное серое море. Такое место нетрудно было себе представить.
Единственное, что заслуживает упоминания, это что именно здесь паук предположительно подстрекал Роберта Брюса поколотить англичан[8], на что англичане ответили, вырезав МакДоннелов. Даже детей. Наверняка пятна крови все еще можно отыскать на скалах, так как море отказывалось их смывать.
На острове случалось так мало событий, что воспоминания о них были такими же долгими, как и суровые зимы, с которых отец Бернард начинал свои рассказы.
– Слышите шум дождя? – спросил он, взглянув в сторону окна. – Он напоминает мне о той зиме, когда затопило все наши запасы.
– Когда это было, преподобный отец?
– Да я тогда был совсем мальцом. Мне было не больше восьми-десяти лет.
– Что же произошло, преподобный отец?
– Папаша мой, возлюби его Господь, был добрым фермером, но паршивым кровельщиком. Он латал крышу амбара кусками старых досок, понимаете, а они прогнили, как все на этом острове. Однажды ночью крыша рухнула вниз, и, почитай, вся наша еда до крошки была уничтожена. Помню, матушка гонялась за каждым пучком морковки или репы, что выплывали у нас со двора… Мне бы не следовало смеяться, – продолжал отец Бернард. – Это было совсем не смешно. Мы, можно сказать, голодали.
– А скот у вас был, преподобный отец?
– Конечно.
– Вы не могли его пустить в пищу?
– Если бы мы это сделали, мы бы и обеднели, и оголодали к началу новогодней ярмарки в Бэлли-кастле. Мы и так почти голодали как раз из-за животных. Мы должны были сначала их накормить, понимаешь?
– А вы не могли добыть себе еды где-нибудь?
– Ага, могли, – усмехнулся отец Бернард. – О’Коннелы с фермы через дорогу приходили с картошкой и мясом, но папаша был слишком горд, чтобы принимать что-нибудь от них. Он считал, что пусть лучше мы все отощаем, чем примем милостыню. Когда матушка узнала об этом, она пришла в ярость. Это был единственный раз, когда она повысила на отца голос. А когда О’Коннелы пришли снова, она взяла все, что те принесли… Знаешь, Тонто, я, может быть, не в своем уме, но, по-моему, папаша сильно изменился с тех пор. Думаю, его добило, что его гордыню вот так принесли в жертву.
Я сдал карты и