могут отнять Ноа. Не могут же?
На качели села ворона, уставилась на Джейни пронзительными глазами-бусинами. Джейни с трудом сглотнула панику.
– Слушайте, – сказала она как можно ровнее. – Вы когда-нибудь видели у него хоть один синяк? Хоть какое-то доказательство насилия? Он же доволен жизнью. – И это правда, подумала она. Он весь сиял радостью – невозможно не почувствовать. – Поговорите с его воспитателями…
– Я говорила. – Мисс Уиттакер вздохнула, помассировала виски. – Поверьте мне, я к таким вещам отношусь очень серьезно. Поработав в этой системе…
– Ноа чудной, – перебила ее Джейни. – Он фантазер. – Она снова глянула в окно. Ворона нахохлилась, склонила голову набок. Джейни повернулась к своей противнице. – Он врет.
Мисс Уиттакер задрала бровь:
– Врет?
– Сочиняет. В основном по мелочи. Например, в детском зоопарке как-то раз сказал: «У дедушки Джо была свинья, помнишь? Очень громко хрюкала». Но у него нет дедушки, не говоря уж о свинье. Или в детском саду – одна воспитательница говорила, что он всем рассказал, как летом ездил в дом на озеро и как ему там понравилось. Как он прыгал с плота в воду. Она еще радовалась, что он выступил на групповом занятии.
– И?
– Видите ли, никакого дома на озере нет. А что касается плавания… Я не могу его заставить даже руки помыть. – Джейни усмехнулась – сухой смешок эхом отдался в кабинете. – А вечером, засыпая, он говорит, что хочет домой, и спрашивает, когда придет его другая мать. В таком вот духе.
Мисс Уиттакер смотрела на нее не отрываясь:
– И давно он говорит такие вещи?
Джейни поразмыслила. Вспомнила жалобное нытье двухлетнего Ноа: «Я хочу домой». Порой она смеялась: «Да ты и так дома, глупыш». А еще раньше, совсем крохой, он одно время (теперь этот период размыт, но тогда му́ка была остра) плакал часами, кричал: «Мама! Мама!» – и извивался у нее на руках.
– Не знаю. Не первый день. Я думала, у многих детей есть воображаемые друзья.
Директриса смотрела на Джейни задумчиво, как на ребенка, наделавшего ошибок в простейшей задачке по арифметике.
– Это не просто воображение, – сказала директриса, и ее слова зазвенели у Джейни в ушах, отдаваясь на задворках сознания, которое, сообразила она вдруг, уже давным-давно их поджидало.
Боевой задор угасал.
– Что вы хотите сказать? – спросила Джейни.
Их взгляды скрестились. Глаза у мисс Уиттакер смягчились, блестели грустью, а против грусти у Джейни не было оружия.
– Я думаю, надо отвести Ноа к психологу.
Джейни глянула в окно, будто надеялась, что у вороны другое мнение, но ворона улетела.
– Отведу не откладывая, – сказала она.
– Хорошо. У меня есть список кандидатур – сможете выбрать. Пришлю вам сегодня.
– Спасибо. – Джейни через силу улыбнулась. – Ноа у вас очень нравится.
– Ну да. Что ж. – Мисс Уиттакер потерла глаза. Похоже, совсем вымоталась; каждый серебристый волосок – свидетель надзора за