Пронеслось в моей голове и я с ужасом отшвырнул добычу к в куст.
И вот эта знакомая теперь дятел – вертишейка взбегала вверх и вниз по стене избушки, настукивала в её стену и, точно исследуя избушку на пригодность к поселению, выкликала из неё жильцов.
В эту ночь ударил морозец, и тихие места на речушке Агазе перехватило ледком, застеклило зеркальца забережных разливов, а набившаяся на бойких местах пена, загущенная морозцем, превратилась в ослепительную губку и сверкала разноцветьем кристаллов. Моё воображение нарисовало мне не схваченную морозом пену, а картину: что разбрелись это, побросали якоря парусники, сойдясь на неизвестное мне торжество и перекликаясь праздничными огнями.
Тихонько подминая сапогами оконца льда и слушая звонкий его треск, я обнаружил скользящую изнутри льда «повозку» – махонький плетёный крестьянский возок. Стал разглядывать ближайший ледовый окрест. И о-о-о! Да таких «повозок» т-у-т! Все они тащились по различным направлениям, создавая «ярмарочную» неразбериху бестолковость. Вгляделся ближе – так это же ручейники! Точнее, личинки ручейников. Тех самых «бабочек», которые в один какой-нибудь летний денёк неожиданно и тучами появляются над ручьями, озёрами, реками, чтоб так же неожиданно и исчезнуть. Защищая себя от недругов, они делают домики, которые таскают на себе, а в случае опасности прячутся в них.
Делают домики из всего, что подвернётся: палочки, камешки, ракушки… «Мои» вот ручейники свили свои дома из травинок и, деловито перебирая лапками по льду, как по потолку, тащили невесть куда свои домики-возки.
«А может, это чумачьи возы? – заработала моя фантазия. – Развозят по тем заякорённым „парусникам“ хлеба нового урожая. Чтобы хлеба эти потом развезли парусники по разным городам и сёлам».
«Да выдумывают ли сказочники сюжеты своих сказок? – подумалось мне вдруг, глядя на всё это. – Нет. Подсматривают они их у неистощимой на выдумки природы».
Я брёл наугад по берегу, и признаки пробуждения природы сменялись как в калейдоскопе. Вот знакомая полянка кандыков. Присмотришься к лилово-розовым их цветкам и… да ведь цветок кандыка это колокол. И белый язык колокола в центре. Пригляжусь, прислушаюсь… ай радость какая! Этот цветочный колокол звенит на ветру! Тонко и разливчато, только сердцем и уловимо.
Солнце ещё не обогрело землю, и кандыки стояли со сложенными лепестками, похожие на розовые сосульки, с которых, пригрей оно – и застукается о землю ярая розовая капель.
Но будет иначе. Через часок-другой солнышко войдёт в свою силу, и развернутся горделивые кандыки, и загорятся над лесными полянами и пригорками, первыми приветствуя всё пробуждающееся своим обворожительным цветом.
Это уже днями позже вдогонку кандыкам жаром разгорятся калужницы, рассыплет свои жгучие искры волшебница-лекарь медуница, огневым половодьем затопят окрест целительные купальницы.
Я шел-брёл