не кусаются, а муравьиного лекарства у них много скопилось за зиму. Да ядрёное лекарство. Этим-то лекарством – муравьиной кислотой они и окатили рябую и её франта.
– У тетеревов, что ли, тоже радикулит? – удивился я.
– По весне у птиц уйма всяких паразитов: вши, пухоеды. Житья птицам не дают такие незваные гости. Худеют птицы поэтому, силы теряют. Как слабой мамаше яйца насиживать? Как птенцов выкармливать? Вот и приходят они к муравьям за лечением. От муравьиной кислоты у птиц вся эта нечисть гибнет. Чем не лесная санэпидстанция!
– Да как же они знают-то про такое лекарство?! – удивился я снова.
– Это, внучек, мы, люди, привыкли думать, – сказал дедушка, развязывая рюкзак и доставая из него банку для муравьёв, – что только мы и обладаем разумом. А на самом деле всё, что окружает нас, обладает своим разумом, который нужен и дереву, и травинке любой, и птице, и вот муравью. Не обладай они разумом, жизнь на Земле остановилась бы. Разумному человеку всегда и хочется присмотреться к тайнам да секретам всего живого. Присмотреться, да к своим нуждам и приспособить.
ВОЛШЕБНАЯ ПАЛОЧКА
Волшебная палочка. Горевая Аня, 13 лет
– Тальничку бы нарезать для обихода, – сказал дедушка. – Пошёл талиновый сок. Прутья теперь гнуткие.
Дедушка поглядел на меня, и я понял по его взгляду, что он спрашивает: «Со мной пойдёшь или к друзьям побежишь?»
Конечно с дедушкой пойду! Потому что с ним мне всегда интересно.
Только вышли мы на улицу, Колька Соколов навстречу:
– Витька, а я за тобой! Пошли в лапту играть. Пацаны уже собрались все.
– Мы с дедушкой за тальниками. На Черемшанку. Пошли с нами! Можно ему, дедушка!?
– А то почему бы и нет. – Охотно согласился дедушка. – Лишним не станет.
– Чего я там не видал? – Колька презрительно сцвиркнул через плечо. – Тальники у реки. Зря только кёкрюк делал.
Идти по холмам, спуститься с них – и вот они тебе, тальники. Широко по Черемшанке разбежались. От земли пар восходит и колеблется. Взглянешь на солнце – оно будто играет, такое ясное, радостное. Тишина, и в ней тракторный гул будто завяз и барахтается. Да на совхозном птичнике петухи дурачатся:
«Кут-кута! Кута!» – заорут, а потом передразнивая трактор: «Куткут-кут-кут-кут-кууу-у-у-уд-ко-ко-о-о».
– Кто-то вон костёр развёл, – показал я дедушке на расплывшийся дым, когда мы уже собрались с холма спускаться к тальникам.
– Э-э, – помрачнел дедушка, напрягая глаза, – теперь чащобные птицы на гнездо садятся. За такие штуки уши драть мало. Ну как низовым палом возьмётся!
И мы стали спускаться с холма прямо на тот дым. Только что за чудеса? Чем ближе к согре мы подходим, тем дым от нас дальше. Я припустил бегом, далеко обогнал дедушку. И дым вроде как бегом от меня. Да всё меньше и меньше дыма становится. Тает. И вот уж совсем никакого дыма.
«Ведь был же,