что ближе к дорогам. Зимой снег не пахнет. А вот сейчас уже чувствуется в воздухе его запах.
Вздувающимися почками окропили синеву неба встречающие нас берёзы и высветлились белью стволов. Ещё вчера дальний лес выступал чёрной громадой, а сегодня он вовсю окутан синим дымом. Это зазеленела кора у осин. Лес просыпается, начинает дышать. И, точно улыбкой, сквозь чуткий да сладкий сон озарилась наша сибирская природа.
На солнечной стороне звонко застрочили капелью крыши домов. По отмякшим дорогам заскакали синицы, выклёвывая вытаивающую из дорог съедобу. Голосиста в эти дни их радость. Да и к одёжкам их приглядываемся…
– Смотри, Витька, показывает Мишка на синиц на наезженной дороге, когда мы её пересекали, – какие-то уже не такие синички-то. Краски те же, но уже не такие тона у красок. Видишь?
– Ага, – соглашаюсь я, – точно почистили синички свои одёжки для какого-то торжества.
– Для какого… так для весны, вон, смотри, и сороки то же сделали.
И Мишка показал на пару сорок, севших на берёзу и застрекотавших как из пулемёта.
– Чего это они так заволновались, Мишка?
– Так у них уже начинаются свадьбы. Они от нашего села сейчас и отлетают, чтоб им не мешали.
– И правда же, соглашаюсь я, – сорок почти не видно стало в селе, а они вот они где…
– Смотри, Мишка, сорока хворостину в клюве несёт! Да большущую! Целую палку. А вторая сорока следом летит.
– Они уже ремонтируют свои гнёзда, – остановился Мишка, провожая взглядом сорок, – а вторая сорока, – тыкнул он лыжной палкой в небо, – помогать ей будет палку эту в гнездо встраивать.
И мы пошли дальше.
По всем приметам ощущаем: идёт Весна-Красна. И не зря нас с Мишкой неудержимо поманило надеть лыжи, пока снег не начал хватать их цепкими хапками, налепляя на них комья и не давая уйти к реке, к лесу или затеряться в полевом безлюдье. Тут, на дальних подступах к селу, зима ещё крепко удерживает свои бастионы. Вот они, закрепшие сугробы. Мы с проторенной лыжни да на них, конечно! А наши лыжи даже следов на тех сугробах не оставляют! Как по крышам домов ходим мы с Мишкой по их склонам!
И хотя слепит глаза солнце, налегли на снег голубые тени деревьев, а меня охватывает зябким неуютом, прокрадывается мысль: не далеко ли от дома мы забрались в лёгких наших одёжках?
К пойменному мелколесью направилась парочка серых ворон. Ой, как разухабисто летят, с заигрываниями, с выкрутасами.
– Мишка! – говорю я, остановившись рядом с ним на самой макушке сугроба, – смотри, прямо как наши пацаны расшалившиеся, эта парочка!
Мишка тоже любуется ими, задрав голову и заткнув лыжные палки под мышки.
– Витька, они сейчас знаешь что нам показывают?
– Что?
– А я могу вон на какую высоту! – взмоет одна, планируя и покачиваясь.
– Подумаешь, удивила, – перебиваю я Мишку, вообразив себя другой вороной и как бы продолжая его подглядку, – мы и повыше можем! А та другая,