папы. Возможно также, что исход переговоров оказался неудачным из-за записки, написанной папой 23 июня лично Людовику: папа советовал королю быть благоразумнее и выражал сомнения относительно искренности обращения Иоанна V[275]. Это подозрение высшего иерарха, даже высказанное приватно, явно не имело целью облегчить заключение соглашения.
Униженный Иоанн V отправился обратно в Константинополь. По дороге ему пришлось претерпеть последнее испытание: болгары отказали императору-страннику в праве проезда из-за того, что тот собирался вести переговоры с их врагом. Палеологу пришлось некоторое время оставаться в Видине, оккупированном венграми, – там, где повторно крестили Страцимира.
4. Переговоры 1367 года
В нашем источнике сообщается, что по возвращении императора переговоры по поводу унии возобновились уже в новых условиях. Теперь Иоанн V встретился с партнерами, куда более сговорчивыми, нежели венгры. К нему на помощь пришел его кузен Амедей Савойский, приведший с собой относительно мощную армию и не выдвигавший предварительных условий: в августе 1366 года он вытеснил турок из Галлиполи и вернул город империи. К тому же он добился от болгар права проезда для императора[276]. С Амедеем приехал папский легат Павел, получивший от Урбана V титул патриарха Константинопольского, оба они встретились с Иоанном V в Созополе (см. § 1) в начале 1367 г.[277]. По словам автора нашего отчета о встрече Кантакузина с легатом, император отказался вести переговоры по поводу унии, не посоветовавшись со «своим отцом» Кантакузином и с патриархом: именно такой позиции ожидало православное население Византии от императора. Впрочем, нам известно, что Иоанн V на протяжении всего своего правления вел гораздо более смелую тайную политику. Тем не менее возможно, что после неудач в Венгрии он на время отказался от личных инициатив и решил идти путем, который укажет ему его свекор. Итак, переговоры продолжились в Константинополе.
В нашем документе (см. § 2) сообщается о препятствиях формального характера, возникших в столице: патриарх Филофей отказался принимать легата на официальной аудиенции, так как у того не было с собой написанного папой мандата. Однако патриарх не выглядит противником заключения унии: он заявляет, что готов встретиться с легатом приватно и поговорить с ним «по-дружески» (φιλικῶς). Эта позиция иерарха Греческой Церкви вполне понятна: мандат, подписанный в Риме, означал бы, что Павел говорит от лица папы и может восприниматься как его доверенное лицо; в отсутствие этого мандата Павел мог говорить лишь от себя. А от себя он говорил как «патриарх Константинополя», и это служило для византийской стороны досадным напоминанием об оккупации Константинополя латинянами: Филофей по протоколу не мог принимать человека, претендовавшего на его собственную кафедру[278].
С другой стороны, поскольку никому не хотелось срывать переговоры, стороны при обоюдном согласии пришли к устраивающей всех формуле – от лица греков попросили выступить Кантакузина. Канонически это означало