свое решение относительно вероучения… Если бы и Азия и Европа были, как когда-то, подчинены Римской империи, то этот собор нужно было бы созывать у нас; но поскольку это невозможно, если отцу нашему папе будет угодно, мы встретимся по общей договоренности в каком-нибудь [при]морском городе, который был бы на равном расстоянии от мест, где находится каждый из нас…[304]
Сегодня эту программу мы можем рассматривать как прямое предвосхищение переговоров по подготовке Флорентийского собора: ведь тогда выбрали именно морской город – Феррару, и именно потому, что византийской делегации было проще туда добраться. Если верить тексту нашего «Диалога», то эти планы были близки к существлению уже в 1367 году, так как собеседник Кантакузина соглашается с тем, чтобы собор проходил в Константинополе.
С другой стороны, следует подчеркнуть, что дело воссоединения для Кантакузина не ограничивалось составлением проекта Собора. Удалившись от политической деятельности, он сблизился с кругом ученых, испытывавших живой интерес к западному богословию. Под прямым покровительством бывшего императора были переведены с латыни на греческий блаженный Августин и прежде всего Фома Аквинский; эти тексты стали для византийских богословов достоверными источниками по католической теологии. Правда, основные переводчики – братья Димитрий и Прохор Кидонисы – в итоге перешли в католичество, но этого не произошло с теми, кто воспользовался плодами их трудов: такие богословы как Нил Кавасила или позже, в XV в., Геннадий Схоларий, в дискуссии с латинянами были гораздо более информированы о западной богословской традиции, нежели те – о греческом богословии. Таким образом, Кантакузин и его группа внесли весомый вклад в дело сближения двух миров, которое могло бы принести результат, если бы обстоятельства сложились иначе и дни Византии не были бы сочтены.
Впрочем, как и все его современники, Кантакузин не отрицал и политической выгоды от возможного воссоединения. Не одобряя действий Иоанна V Палеолога, он никогда не порывал с «молодым императором» личных отношений; Палеолог, вернувшийся в Константинополь после отречения от православия в 1369 г., не был предан анафеме патриархом Филофеем, другом Кантакузина, а в 1379 г. свекор поддержал его в борьбе с восставшим сыном Андроником[305]. Итак, казалось, что пожилой политик предоставлял Иоанну V свободу действий, видимо, надеясь, что эти действия сами по себе не приведут к тяжелым последствиям, но в конце концов откроют возможность для реального диалога с Западом.
Пример Кантакузина доказывает, что в Византии граница пролегала не между лагерями пролатинистов и антилатинистов, а между теми, кто надеялся, что проблему воссоединения можно решить политическими средствами, и теми, кто был настроен рассматривать ее исключительно на уровне догматических разногласий между Востоком и Западом. В обоих лагерях приверженцев противоположного мнения считали утопистами. Тем не менее первым удалось испытать свою программу на практике,