Иоанн Мейендорф

Церковь в истории. Статьи по истории Церкви


Скачать книгу

был сторонником Флорентийской унии и, очевидно, не ответил.

      В конце концов в 1448 г. Иону возвел в митрополита «Киевского и всея Руси» синод русских епископов. Но русские намеренно продолжали «наивную» дипломатию. В 1451 г. Василий отправил послание новому византийскому императору Константину:

      И просим святое ти царьство, – писал он [даже теперь, после интронизации Ионы], – да не помолвиши о том на нас, яко дерзостне сие сътворихом, еже сътворихом, не обослав великого вашего господьства; но сие за великую нужду сътворихом, а не кичением ни дерзостию. А сами есми во всем благочестьи. <…> И церковь наша руская <…> от святыя Божия вселенскыя съборныя и апостольскыя церкви Премудрости Божия Святыя Софея цариградскыя, благословение требует и ищет, во всем по древнему благочестью повинуется ей…

      Василий весьма многозначительно упоминает «нынешние новоявлешиеся разгласия», а то, что русские не сносились с патриархатом, объясняет незнанием:

      аще уже есть в державах святого ти царьства, в Царьствующем граде, святейший патриарх, или несть, понеже не слышахом о нем ни от когоже, ни имени его не вемы…[362]

      Последнее было правдой, потому что на место проуниатского патриарха Григория Маммы, вынужденного покинуть столицу и перебраться в 1451 г. в Рим, никто поставлен не был.

      Позиция Москвы упрочилась еще и тем, что избрание Ионы признали в польско-литовских землях. Король Казимир IV, сторонник Базельского собора, грамотой подтвердил за Ионой право на «столец митрополичь киевьскый и всея Руси, как первие было, по уставлению и по обычаю русскаго християньства»[363].

      По сравнению с прямым сопротивлением, которое сопровождало установление независимых патриархатов Болгарии и Сербии, действия Москвы в 1448 г. – получившей к тому же формальный предлог в непредвиденном событии унии – отмечены некоторым даже сожалением о старом добром времени, когда Константинопольская Церковь была на Руси непреложным авторитетом. Однако и национальные голоса стали звучать громче, хотя официальные круги не сразу признали их. Их можно проследить по двум группам источников.

      1) Донесения русских духовных лиц, сопровождавших Исидора во Флоренцию, во всем следовавших за митрополитом на соборе и, как в случае епископа Суздальского Авраамия, официально подписавших акт. Совершенно как и греческие епископы и сановники, решившие по возвращении отречься от своей подписи, русские клирики тоже хотели дать благовидное оправдание своим колебаниям. Греки обычно – и неубедительно – ссылались на физическое и моральное давление, которому подвергали их латиняне. Русские – на равнодушие Исидора и «отступничество» греков. Один автор, риторически вопрошая императора Иоанна VIII Палеолога, восклицает:

      Что ли си зделал еси? Свет на тьму приложил еси. Вместо божественнаго закона латыньскую веру приял еси. Вместо же правды и истины ложная и лестная возлюбил еси[364].

      А так как сами византийцы убедили