у которого и спросить ничего нельзя, а совершенно конкретный человек.
– Это как понимать? – не согласился Василий.
– Так и понимай. Был у нас одно время директором совхоза Валерий Петрович Сытин. Горя при нём не знали. И техника в порядке, и запчасти есть, и к людям внимательный. Строгий был, но, чтобы кого зря обидеть, такого и в помине не было. Если какое горе, сразу к нему. Никогда не отказывал в помощи. А как забрали его в столицу, так и покатилось всё кувырком. Прислали Федунина. Ну и что? Начальник! Нос кверху, руки в брюки, и давай совещаться. Всё совещания, да совещания. Совхоз разваливается, а он всё совещается и совещается. Работать надо, а ему всё некогда – совещается он. Сама слышала, как докладывал начальству, что, мол, проводим оперативное совещание по данному вопросу. А вопрос-то знаешь какой? Крыша в коровнике прохудилась, да потекла, так они неделю совещались. А исправили за два часа. Вот тебе и вопрос: кто здесь причём – государство или человек? – спросила Надежда, обращаясь к мужчине.
– А на должность его кто утверждал? – не согласился Василий.
– Я так думаю, Вася, что вся беда в том, что сидел этот человек в какой-нибудь конторе, да бумажки строчил. Ладные те бумажки получались, вот и подумал кто-то там, что, если у человека всё так складно на бумаге выходит, так и в жизни хорошо выходить должно. А на деле оказалось, что жизнь и бумажка вещи совсем разные.
– А ты, Надюша, философ, оказывается.
– Я-то? Скажешь тоже. Моя философия – это просто работай, а не слёзы лей. Вот и вся моя философия.
– Может и верно, но не все это понимают, Надя. Кому объяснить надо, кого научить, кому пример подать.
– Научить? Пример подать? Скажешь тоже. Они что, по отдельности в лесу что ли жили? У них родителей что ли не было? Не с кого пример было брать? У нас на весь совхоз, если хочешь знать, только два алкаша и было – Толька Семёнов, да Петька Моисеев. А все остальные, хоть и выпивали когда, но всё в меру было, потому как работа на первом месте была. И куда это всё воспитание подевалось?
– Во-во! – перебил распалившуюся Надежду Василий. – Это ты верно подметила. Работа на первом месте была, потому и не было такого непотребства. Во всём, что ты говоришь, Надя, на первом месте стоит работа! А как не стало работы, так и человека не стало. И хочешь, не хочешь, а именно работа и была основным смыслом жизни. Стержнем, знаешь, таким. Убрали стержень, так человек и обессилил. Свалился на землю, в грязи валяется, а сил подняться нет. Опереться не на что. Работа опорой была.
– Может и так, – согласилась Надя и задумалась.
Замолчал и Василий. Постояв так с минуту другую, он оторвался от забора и хотел уже прощаться и идти дальше, но Надя остановила его:
– Дальше-то куда?
– Вдоль по улице, куда ж ещё. Авось, кому и нужна моя помощь.
– Помощь-то нужна, Вася, да не всякий за работу может заплатить.
– Потому и ищу, – согласился Василий.
– А берёшь сколько? – спросила Надежда.
– Со всех, как обычно, а красавицам