дороге месить грязь, рассуждая о случившемся. Дойдя до поворота, обернулся посмотреть на избушку – волосы зашевелились. Опять за мной наблюдали, но уже двое – медведица и медвежонок, прислонившийся к большому телу матери. Я отвернулся и, не оглядываясь, прибавил шаг. Тоже гордый…
На следующий день, в Пудоже, возвращаясь вечером из конторы леспромхоза домой, машинально оглянулся. В створе домов, на столбе, скрипя, болтался фонарь освещения, играя редкими каплями дождя. Взгляд пробежал по пустой улице. Стало как-то одиноко.
Лето
Откипела по новолунию черемуха, засыпав белым конфетти заводи, отцвела белыми шапками калина. По реке наметилась водная растительность, еще слабая, редкая, по отмелям погуще, кувшинки выбросили буро-зеленые бутоны, заполоскались по протокам низкими ветками ивы. Отметала икру речная рыбешка, щучьё поменяло зубы и снова гоняло по плесам мелочишку. Голавли на быстринах бухали хвостами – глушили еще слабеньких, сладких стрекозок. В воздухе нудела мошкара. Свежими росными восходами, душными, багряными закатами заполыхало лето. Вот-вот полетит поденка4, усыплет воду накрахмаленными, прозрачными крылышками, насытит рыбу, которая неделю будет отстаиваться в тенистых ямах, распухнув от обжорства, незаметно вздрагивая жабрами. Зверушки, птицы, исхудав от безмерной любви к потомству, будут поглощены заботами о пропитании чад. Подёрнется падевой пылью листва.
Июнь, июль пролетели в работе. Стопки полевых журналов с отчётами, с размазанными, подкрашенными кровью, комариными закладками, десятки километров профилей, изъеденные мошкарой лица, запястья – полевой сезон в разгаре. В августе дошла черника, красилась синим, белобокая брусника наливалась на вырубках, сгибая веточки тяжестью ягод. На пойменных болотах рассыпалась еще зеленоватая клюква. По низинным соснякам матово засверкала янтарём морошка.
Вертолет завис на минуту над площадкой рядом с избушкой, оставил меня и унеcся по своим делам в сторону Заозерья. Cо мной рюкзак, топор, чайник, спиннинг и небольшой запас продуктов – на пару дней. Предстояло переночевать и с утра начать подниматься по Суме в сторону Сумозера, сколько успеется. Хотелось поблеснить, пособирать морошки, посидеть где-нибудь под перекатом ночку, пожечь костер, помедитировать. Избушка была заселена, замка не было, вдоль теневой стены стояли два объемистых бачка из нержавейки, содержимое придавлено тяжелыми голышами. Пакет крупной сероватой соли. Ясно – рыбаки. Сейчас где-то промышляли, а то бы встретили. Еще по светлому, подчалили на шитике двое. Поздоровались, познакомились. Помог им вытащить улов, перебрать сетки. Почистили и засолили рыбу, сварили уху. Здесь же у костра, на воле и откушали. Уха «на весле». Достали из ведерка крупную рыбу и положили на весло, руками отделяли куски мяса, запивали, обжигаясь густым варевом. В дыму костра комар не особо донимал, да и попривыкли к нему за лето.