слишком быстрым, и рыба здесь не держалась. Только на следующее утро ниже переката удалось выловить килограммового ленка – и упустить тайменя. Сколько еды вильнуло мне хвостом! Сколько ненужных слов услышали скалы!
До места слияния Большого Тыркана и Тыркана, вверх по которому был намечен дальнейший путь, оставалось не более трёх километров. Но вместо берегов – обрывистые прижимы, и пройти нельзя. Впрочем, всё равно нужно перебираться на противоположную сторону, поэтому я собрал плот, выбрал из кучи плавника обломок, отдалённо напоминающий весло, и пустился в короткое плаванье. Быстрый поток едва не пронёс меня мимо устья Тыркана, ниже которого бесновались вспененные буруны. Из двух зол выбирают меньшее. Чтобы не купаться с головой, я спрыгнул в воду на метровой глубине и подтащил плот к берегу.
Обычно в глухой тайге у места слияния больших рек располагается либо охотничье зимовье, либо постройки, оставшиеся от какой-нибудь экспедиции. Здесь же, кроме свежих следов сокжоя и медведя, я увидел лишь полувековые замшелые пеньки. Место дикое.
Путь вверх по Тыркану, судя по сгусткам изолиний на карте, не сулил лёгкой прогулки. Чтобы облегчить ношу, я вытряхнул из рюкзака содержимое и провёл тщательную ревизию. Отрезал от матраца покрытую «шрамами» подушку и всё лишнее – пустые гильзы, запасные портянки, фотоаппарат, прочие мелочи – упаковал в неё и подвесил на сучок в пяти метрах от земли. Рюкзак стал легче килограммов на пять.
Тыркан в нижней части своей – почти сплошной перекат. Охотиться на редких уток я даже не пытался – меткий выстрел ничего не давал, бурное течение не оставляло надежд добраться до трофея. На крутых склонах почти не было ягод. На привалах, чтобы наполнить живот, варил дежурные полпачки супа в литре воды. Сначала выхлёбывал жидкость со скудными жиринками на поверхности – это на первое; а на второе оставалось несколько ложек гущи – риса или гороха, в зависимости от сорта похлебки. На третье – чай без сахара. От такой пищи сил, конечно, не прибавлялось.
Пробираясь по густому подлеску, услышал чью-то возню, а затем увидел на середине невысокой лиственницы соболя, с любопытством вытянувшего мордочку в мою сторону. Конечно, соболь – еда не вкусная, но на безрыбье и рак рыба. Ранней осенью шкурка соболя не представляет ценности, и всё-таки не хотелось испортить её. И пока я выбирал место для выстрела, зверёк, почуяв неладное, удрал.
Вокруг Солнца появилось обширное гало, предвещавшее затяжную хмарь и слякоть. Резкий холодный ветер придавал бодрости, и я спешил найти хорошее место для ночлега. Река стала более спокойной, с обширными косами. Появилось много следов лосей, волков, реже встречались следы сокжоя и медведя. Однако на глаза звери не попадались. Брусника приелась, от кислой пищи рот перекосило, а язык, кажется, даже распух. Ближе к вечеру заметил на спокойной воде стайку чирков. Местность, как назло, была открытой. Чтобы