очередного короткого отдыха заметил среди зарослей светлое пятно, которое то исчезало, то вновь появлялось. Долго приглядывался, пока, наконец, не распознал сокжоя – дикого оленя. Он что-то там щипал, изредка мелькая в просветах ветвей.
– Амурка! – позвал я шёпотом распластавшегося на мху спутника. Тот открыл глаза, приподнял голову. – Зверь дикий шастает, что ж ты разлёгся?
Пёс, будто раздумывая, стоит ли ради пустяка прерывать отдых, чуть полежал в неудобной позе и снова, прижмурившись, уронил голову на мох. Мне стало интересно, есть ли у него инстинкт охотника, и я не спеша направился в сторону сокжоя. Амуру ничего не оставалось, как последовать за мной. Когда подошли поближе, он забеспокоился, опустил морду к земле, закружил по кустам. Минут десять носился там, но оленя, как говорится, и след простыл.
К концу дня дождь снова зачастил. Насквозь мокрый и совершенно обессиленный тяжкой поклажей, подошел я к избушке, о которой упоминали провожавшие меня мужики. С нормальным грузом за спиной в сухую погоду ходу к ней три-четыре часа. Я же затратил более семи. От нагрузки разболелось дважды оперированное колено, появилась хромота. Замелькали упаднические мысли. Однако физическая усталость сделала доброе дело: едва только я вытянулся на нарах, как тут же уснул.
Не зря говорится: утро вечера мудренее. Утром ныли плечи, мышцы ног, но боль в колене утихла, а вместе с ней исчезли и мрачные мысли. Правда, смена образа жизни повлияла не только на меня. У Амура что-то с глазами: припухли, закисли, превратились в щелки – уж не болезнь ли какая? Тьфу, тьфу, тьфу! На всякий случай промыл их крепким чаем.
В воздухе всё та же морось, и так же едва различимы сквозь её пелену сглаженные сопки. Здесь, на плоском водоразделе, это мешает ориентировке, и, если бы не набитая тропа, можно было бы легко сбиться с пути.
Сегодня под ногами вместо болота – каменные россыпи. Идти легко, и до спуска к Тимптону я добрался без задержек. Долина реки сверху почти неразличима. Глубоко врезанная в рельеф, петляющая, она теряется среди бесконечных гор. Даже не верится, что где-то там, восьмьюстами метрами ниже, протекает мощный поток.
Осматривая окрестности, я невольно представил крохотную фигурку путника в этом хаосе вздыбленных хребтов, простирающихся до Охотского моря почти на тысячу километров. Вот она, волнующая кровь притягательность путешествия! Предвкушение нового, неизведанного переполняет душу, хотя ясности об исходе затеи нет. Всегда могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Конечно, путешественник обязан рассчитать свои возможности. С первого до последнего шага одиночник должен помнить, что спешка и торопливость приводят к неприятностям. В отдельных случаях, безусловно, не обойтись без мгновенных решений и действий, поскольку стихия часто непредсказуема. Но их эффективность зависит от общей подготовленности и выдержки путешественника.