вполне могли превратиться в непроницаемую тьму.
Опять весь день карабкался вдоль крутых откосов. Вечером едва нашёл у самого уреза воды место для ночлега. Начал накрапывать дождь и всю ночь, не переставая, барабанил по тенту, то усиливаясь, то утихая. Утром стало видно, что обложило наглухо. Мерзопакостная облачность накрыла сопки, поднялся ветер, забрасывая под тент пригоршни слякоти. Замолчал приёмничек – выдохлась батарейка, скрасить тягостное ненастье нечем. Теперь лишь слабый гул изредка пролетающих где-то в поднебесье самолетов напоминал о цивилизации. От вчерашнего падения болела грудь, махать топором тяжело. Настроение подстать непогоде.
Дождь превратился в ливень. К вечеру река вздулась, помутнела. Первоначальный ночлег уже давно под водой. Промокший до нитки за время поисков места для новой стоянки и заготовки дров, я приготовился ко второй ночи. Сухого места нет даже под тентом. В довершение ко всему что-то неладно с организмом после грибного ужина. О настроении уже не вспоминаю – не до него. Ночью почти не спал, карауля костёр как зеницу ока. Если он погаснет, то разжечь его снова не удастся. Вспоминалась давняя история об одном эвенке, который во время затяжного дождя навеки застыл у потухшего костра.
Утром река словно взбесилась. Это уже и не река, а неукротимая стихия. Скорость течения – около пяти метров в секунду. Постоянно слышны глухие удары валунов, сдвигаемых потоком. Шум невообразимый. А небо явно прохудилось – конца-края непогоде не видно. Ненастье создаёт ощущение замкнутого пространства, появляется чувство безысходности. Чтобы отвлечься, я изучал карты, сопоставлял варианты своего дальнейшего маршрута. Таким образом скоротал ещё один день, а к концу третьей ночи дождь постепенно затих.
Утром сквозь разрывы густого тумана проглянули полоски чистого неба. Тайга засверкала красками, и даже мутная грохочущая река казалась обыкновенной и не навевала уныния. После холодного и беспросветного мрака так приятно подставить под солнечные лучи онемевшее тело и хоть ненадолго расслабиться. А вскоре к хорошему настроению добавилась ещё одна радость: закончился участок без карты.
На развилке зверовой тропы мы разошлись с Амуром. Сначала пошли по одной тропке, но она начала уходить от реки, и я вернулся на другую, а Амур побежал назад, видимо, решив, что мы возвращаемся на стоянку. Нам и прежде случалось разлучаться, но собачий нюх делал своё дело. На этот раз после обильных дождей тропы превратились в сплошные ручьи, кусты и трава – в гроздьях капель, и мой запах не задерживался ни на почве, ни на растительности. Шум от реки заглушал мой позывной свист. К тому же путь пересекал осатаневший ручей, через который я едва перебрался по срубленной лиственнице. Возвращаться на покинутую стоянку по скользкому бездорожью в обход многочисленных прижимов, да ещё с больной ногой и грудью, задача непосильная. Вечером на стоянке