не успевает ответить, в комнату заходит мама и бабушка сразу замолкает. Саша знает, что родители не любят разговоров про бога. Саша не настаивает, но про бабушкиного бога ему интересно и он решает поговорить про храм потом без мамы. В 80-ых храм Феодора Студита у Никитских Ворот был полностью восстановлен со всеми своими куполами и колоколами, но бабушка до этого не дожила. Да, и Саша давно на Суворовском бульваре уже не жил, просто проходил иногда мимо их старого дома, всегда оглядываясь на их с бабушкой церковку, где "жил бог". Теперь Саша в это странным образом поверил. Сзади церкви все еще стоял их старинный двухэтажный дом, в котором Саша прожил до 10 лет и хорошо помнил их захламленную темную коммуналку на втором этаже. Четыре соседские семьи он тоже прекрасно помнил: молодая студентка консерватории, скрипачка Алла, ее мама Эсфирь Борисовна, которую все почему-то называли "курочка". Тетки они были милые и добрые, еврейки и об этом никто из соседей никогда не забывал. Впрочем Сашина семья с Аллой даже дружила и она принялась учить Сашеньку играть на скрипке. Проверяла его слух, хвалила родителям способности и настояла на занятиях, за которые не брала денег. Папа купил детскую скрипочку "восьмерку" в большом Военторге и Саша начал "пилить". Нет, ему скрипка совершенно не нравилась, но родителей он слушался, поэтому деваться ему было некуда. Тем более, что они всегда занимались у Аллы в комнате, там стояло старое черное пианино, на котором Саше хотелось научиться играть гораздо больше, чем на скрипке, но Алла говорила, что это "потом". Эсфирь Борисовна, которую он ни за что на свете никогда не назвал бы в глаза "курочкой" угощала его каким-то печеньем, которое у них в семье никогда не водилось, и накладывала в розетку варенья. Кстати, впоследствии, когда Саша не мог не замечать обыденного государственного и бытового антисемитизма, он всегда, вспоминая Аллу и Эсфирь Борисовну, себя от антисемитов отделял, а когда надо было с охотой рассказывал о соседках по коммуналке, что вот, мол, я даже дружил… Так, впрочем, все антисемиты говорили, что была в их жизни некая соседка Розочка… но откуда Саша мог знать, что говорили другие.
В следующей комнате жил дядя Сережа, которого маленький Саша боялся, так как он ему все время по любому поводу грозил ремешком. Вряд ли сосед чужого ребенка действительно бы "отходил" ремнем, но Саша ему почему-то тогда верил. Дальше жили муж с женой. Про жену он почему-то совсем ничего не запомнил, а муж был шофер, возил "хозяина" на Победе. А потом в дальней от них комнате жила тетя Настя со взрослым сыном, который играл в футбол за завод Каучук. Он там, наверное и работал, но Саша этого не знал.
Их комната была небольшая и очень сырая. Родительская полуторная кровать, отгороженная занавеской. В углу его детская кровать с веревочной сеткой, бабушкин топчанчик, поставленный вплотную к ней. Посреди комнаты на раскладушке спала Сашина, на 10 лет старше, сестра Людмила. Она редко бывала дома, куда-то уходила, а куда Саша не знал. Ему это было совсем неинтересно.
Коммуналка хоть сырая и темная, считается неплохой. Все это понимают, и часто вспоминают, как папе удалось добиться