участия. Рядом на столе лежал раскрытый паспорт Германа, на который доктор бегло взглянул: "Герман Николаевич, вы меня слышите? Вы можете говорить? Герман Николаевич…". Герман слышал голос врача, но ответить не мог, боль делалась невыносимой, она заполняла все тело, дышать становилось все труднее, в глазах темнело, к горлу подступила тошнота. "Я, ведь, умираю, – подумал он, как же так? За мной вечером Наташа заедет и я… Как больно, я не могу этого больше выносить… что-то у меня там рвется… и я не хочу умирать, я не готов… пусть они что-нибудь сделают… доктор…" – из последних сил еле слышно прошептал Герман. Доктор начал прилаживать на тело Германа провода портативного электрокардиографа, не прошло и минуты, как на мониторе появилась беспорядочная кривая линия: зубец R резко снизил свою амплитуду, потом исчез совсем… на остальные зубцы доктор посмотреть не успел. Герман открыл глаза и резко дернулся, на мониторе пошла прямая линия. Доктор ввел внутривенно большую дозу мезатона и несколько раз сильными рывками нажал Герману на грудную клетку… ничего, прямая линия. Да он и знал, что ничего не поможет. Остановившиеся синие глаза больного смотрели вверх и куда-то вбок, доктор профессиональным жестом закрыл их, он всегда так делал. Сегодня это случилось уже во второй раз. Милиционер молчал, но тут подал голос:
– Он что, умер?
– Ну да.
– Ну, что ж… забирайте, везите его в морг.
– Ага, сейчас… никуда мы его не повезем. Мне работать надо.
– А я что с ним буду делать?
– Как что делать? Вот тебе справка, вызывай перевозку. Куда теперь спешить? Оформи протокол происшествия. Что я тебя учу… ты, что новенький?
– Я тут уже больше года, но у нас никто не умирал. Они сразу приедут?
– Да, нет… ночью, когда все вестибюли закроют. Как они носилки поднимут на эскалаторе средь бела дня? Не через туннели же их нести до люка. Так не делают.
– Ну, как, он что здесь будет лежать?
– Полежит, что тут такого?
– Мне что надо его семье звонить?
– Да, не надо. Это не твоя проблема. Сообщи начальству. Они по базе телефон пробьют и позвонят. Это делается официально. Ладно, ребята, пока…
Доктор подхватил свой чемодан, санитар – чемодан электрокардиографа и они побежали к эскалатору. Про Германа врач уже почти не думал. Он работал на скорой пять лет и давно привык к таким вещам. А что, мужик ехал куда-то по своим делам и вот так, сразу… без хлопот, не болел… не старый еще, но… может так и лучше. Себя винить доктору было не за что. Санитару вообще было на все наплевать. Очень уж он вчера с ребятами перебрал. В машине бригада, воспользовавшись, что не надо было под сиреной ехать в больницу, решила перекусить. Все спокойно съели по большому бутерброду и выпили кофе. Им предстояла длинная смена. Доктор вдруг вспомнил, что больного звали Герман Клюге, "умный" по-немецки. Какое это теперь имело значение?
Чуги – кровавый гэбист
Саша